— Пошли, пошли, пошли!
Из песка выпрыгивают люди. Пулеметы лупят прямо в беснующуюся круговерть взрывов. Солдаты стреляют от бедра, благо сопряжение прицельных комплексов с парсерами в скафандрах позволяет не упирать оружие в плечо.
Эфир раскалывается от стоголосого:
— Ура! Ур-р-ра! Мать вашу, суки! Ура!
— Бронегруппа, вперед! — приказал де Вильямайора.
На всхолмье выкатились бэтээры. Ворочаются орудийные башни. Короткие злые очереди — из всего что стреляет.
Ахилл видит, как бьют в броню, в песок под колесами огненные струи, когда ракеты срываются с подвесных модулей.
Ну что? Пора!
— Вперед! — заорал он, выпрыгивая из спасительного распадка.
За ним устремился весь его небольшой штаб.
Первая перебежка. Залег. Рамка прицеливания бродит по панораме, сошедшей с ума от скачка температур — артиллерия все еще в работе. Очередь по курсу. Мимо топочут ботинки Просперо.
Взгляд на планшет. Метки, метки, метки… Дуга наступления продавлена в самом центре. Вопль в микрофон:
— Взвод-два! Не залипаем! Вперед!
Рывком вверх и бегом! Пока клоны не очнулись. А они сейчас очнутся.
Артиллерия перенесла огонь в глубь вражеской позиции, что змеится красным на тактическом дисплее. Не хотят задеть своих. Слишком близко подошли штрафники. Быстро же они…
И клоны очнулись. Тепловизор ловит выхлопы по всему фронту. Повылазили, гады, из щелей!
— Просперо! Не лезь! Прикрывай меня!
Надствольный модуль его автомата откликается тремя раскатистыми выстрелами. Впереди бабахают гранаты, извергая шрапнель.
Сто двадцать метров до врага.
«Стрекоза» продолжает транслировать картинку. Выстрелы, выстрелы… На три часа зафиксирован выхлоп всережимной винтовки. Еще один на одиннадцать.
— Взвод тяжелого оружия! Поймали координаты? Подавить мерзавцев!
В тылу наступающей роты тяжело гавкает АГС. Обе метки пропадают. Могли бы справиться снайперы, но у них есть работа.
«Почему не стреляет станковый плазмомет? Он точно был! Ай, артиллерия, ай, молодцы. Накрыли!»
Штрафники первыми ворвались на вражескую позицию. Комроты Олиферук кричит в рацию:
— Ахилл, где ваши?! У нас левый фланг оголен!
Бойцы бегут, несутся, насилуя электромышцы «Евроштурмов». Каждый шаг превращается в олимпийский прыжок. Теперь рота не залегает, бегут все, слитно, стеной.
Огонь на той стороне слабеет, откатывается.
Позиция!
Ахилл-Мария вбежал в «красную зону» — виртуальный сектор, занятый врагом. Очередь. Посвист пуль.
Капитан рухнул наземь. Прямо перед ним, метрах в десяти, пехотинец в бронежилете и каске. Он стоит на полусогнутых, поливая от бедра. Огненные трассы разлетаются в стороны.
Просперо и Ахилл разом стреляют, буквально разорвав бедолагу на части. Как его упустили парни из первого взвода? Впрочем, вокруг столько тел, что немудрено. И ведь не попал, хотя мог! На такой дистанции даже его легкая пукалка могла пробить скафандр. Повезло.
Вслед отступающим клонам несется заливистый лай пушек бэтээров.
Голос в рации. Штабной канал.
— Говорит капитан Жомини. Не увлекаться. Отходите назад. К вам приближаются бронемашины.
Ну что же, пора и честь знать! Отбросили клонов, надо уходить. Все равно их возвышенность — самая выгодная позиция на этом участке.
Салман стелился над землей.
Контратака батальона очень помогла. По всему фронту стоял такой грохот, что врагу стало временно не до бдительности.
Он уже фактически находился на неприятельской позиции, зайдя с левого фланга.
Проклятый Бирб сиял во всю свою колоссальную, самодовольную морду на четверть неба. Но это не беспокоило Пино. Он превратился в тень собственной тени. Зрение и слух обрели такую остроту, что куда там интегрированным прицельным комплексам в самых лучших скафандрах!
Он видел и слышал все. А ощущал еще больше.
Лежа за барханом, он всем телом ловил содрогание земли, вычленяя шаг отдельных людей из сотен.
Перебежал дальше. Распадок. Старица мелкой речушки, что зажурчит здесь по весне, когда станет теплее и с гор потекут ручьи.
Высохшее русло извивалось, как прихотливый червяк, ничем не ограниченный в гибкости тела, не могущий только встать. Старица — это хорошо. Можно подползти поближе.
Куда?
А вот куда.
По левую руку почва дрожит и трясется. Работает двигатель. Это не мощный рык танка или самоходки. Не мерное чавканье, когда протекторы перемалывают песок под брюхом бэтээра. Этот легкий стрекот — он чей?..
Электродвигатель мобиля! Мобиль в данном случае может быть только командно-штабной машиной.
КШМБ — это офицеры. Вот туда-то и надо.
Кстати, позади стрекота явственно ощущается то самое «чавк-чавк», которое ни с чем не спутаешь — бронетранспортер охраны! А еще дальше Салман ощутил перемещение доброго десятка тяжелых машин и топот сотни ног. Увесистый топот. Значит, бойцы в скафандрах. Значит, ребятам пора сворачивать контратаку — или их порвут. Это не обычная пехота, это пехлеваны-кавалеристы!
Движение стихло. Прямо за левым плечом Салмана. Сто двадцать метров от старицы, если по прямой. Только кто же ходит по прямой в таком деликатном деле?
Конкордианцы традиционно пользовались легкими штабными машинами, в отличие от собратьев по Великорасе, предпочитавших могучие бронефургоны на базе того или иного бэтээра.
У этого подхода имелись свои плюсы. Например, сильно облегчался процесс десантирования с вертолетов. Конкордианскую штабную машину запросто принимал в захваты на днище обычный многоцелевик, тогда как для машин Объединенных Наций требовались специализированные, тяжелые транспортники.
Возле одной такой легкой машины — кургузого грузовичка с большими колесами — прогуливался часовой. Автомат болтался на груди, взгляд скользил по верхушкам барханов, а уши с завистью ловили грохот близкого боя. Зарево бросало мгновенные тени на землю, высвечивая штабной вездеход то с одной стороны, то с другой.
Позади застыл бэтээр. Мимо, в каких-то ста метрах, только что прошла цепь БМП, которые должны были вот-вот ударить по зарвавшимся русским, или кто там погибает в пустыне? Европейские атеисты? Один дэв, если честно.
За барханами послышался частый рокот, заработали пушки.
Ноги донесли часового до бэтээра. Поворот кругом и обратно. Каждые пять минут — связь со вторым часовым, что караулит штаб с другой стороны. Каждые десять минут — связь с бэтээром.
Их ротмистр хоть и женщина, а настоящий пехлеван! Не любит беспорядка, а порядок, наоборот, любит. Эх, жениться бы на такой! Но он дем… Когда-нибудь его, дема, сделают пехлеваном, разрешат завести семью и не придется по достижении шестидесяти лет отправляться в Храм Забвения…