Но это еще надо заслужить. Например, совершить подвиг. А как ты его совершишь в карауле? Никак. Вот ведь как неудачно все складывается! Бой вот он, рукой подать. А он на посту…
— Ардашир, на связь, — бросил он в рацию.
— Да здесь, здесь, куда я денусь, — донесся ответ.
— Все чисто?
— Чище не бывает. Как в Хосрове в День Материализации Абсолютной Чистоты!
— Вот нам бы в бой, а?
— Через час сменимся, тогда в бой. Бросай трепаться, Камбиз, мы на службе.
Ардашир, конечно, зануда, но он прав. Тем более что на песок упал прямоугольник света. Открылась дверь штабного фургона. Прямоугольник накрыла тень и вниз спрыгнула ладная фигура ротмистра.
Ротмистр Аноширван была высокой, стройной и фантастически ловкой, вызывая в Камбизовой душе сладкое содрогание каждый раз, когда он ее видел. Даже сейчас, в боевом снаряжении командир смотрелась истинной красавицей, этакой богиней войны.
Камбиз вытянулся по стойке «смирно» и козырнул.
— Вольно. — И голос. Хоть и ощущается привычка отдавать команды, а все равно такой тягучий, как нуга.
— Разрешите обратиться, господин ротмистр!
— Обращайся. — Нотки нетерпения. Лица за забралом не видно, но, наверное, она сейчас хмурит свои чудесные брови.
— Мы побеждаем? — Судьба сражения волновала Камбиза куда больше, чем даже мечты о красавице командирше.
— Служи, боец. Победу надо добыть! У вас тихо? И хорошо. Я на позицию, сейчас будет контратака. Здесь остается мой заместитель, — многословно сказала она, хотя в качестве ответа хватило бы и первой фразы.
«Нервничает», — понял часовой.
Прямоугольник света погас, дверь затворилась, щелкнув пазами.
Камбиз проводил глазами ротмистра.
«Как же она двигается! Как балерина в том спектакле, что шел по центральному», — подумал Камбиз и поклялся, что, когда его переведут из касты демов в пехлеваны, он обязательно сделает предложение этой замечательной женщине.
Это была его последняя мысль.
Сзади что-то метнулось, раздался неслышный хлопок и рядовой Камбиз умер.
* * *
Тридцать семь секунд в одну сторону, две секунды на поворот, тридцать семь в другую. Сектор обзора полный. Единственное укрытие — песчаный холмик прямо напротив штабной машины.
Второй часовой на другой стороне. Бэтээр с отделением охраны позади, на одной линии с машиной.
Мертвая зона, таким образом, прямо перед КШМБ…
Но в кабине должен быть мехвод.
Две цели: часовой и мехвод.
Салман успел обогнуть ползком расположение штаба полукругом и теперь замер в ожидании, когда же появится хоть один офицер. По идее, должен. Клоны готовят контратаку, невозможно, чтобы пехлеван остался в тылу, когда такое дело.
Есть!
Открылась дверь, на песок выпрыгнул… Капитан! Комроты собственной персоной! Ну конечно, кто же пропустит атаку? Только не пехлеван!
Рука легла на пистолет.
Это бронекавалеристы в хороших скафандрах. Стрелять надо в упор, лучше всего в шею — туда, где шлем по воле странной клонской конструкторской мысли не сходится с бронезащитой нагрудника. Головой, конечно, так вертеть удобнее, да и щель прикрыта кевларовой стойкой, но за хороший обзор приходится платить безопасностью.
Итак, лучше всего в шею. Иначе — никаких гарантий.
Часовой козыряет, что-то говорит. Глухие голоса из-под забрал. Даже обостренный до предела слух Пино не в состоянии разобрать детали.
Змеей вдоль колес бэтээра вне сектора обзора. Наблюдатель в утробе машины видит лишь верхнюю полусферу.
Офицер разворачивается и уходит к передку вездехода. Часовой смотрит вслед.
Пора!
Два прыжка над землей. Ствол пришелся точно в центр нашейника снизу вверх. Пуля должна была рассечь позвонки и выйти через лоб. Салман подхватил оседающее тело, обняв за грудь. Ладонь на автомате, чтобы не звякнул при падении.
Секунда.
Прыжок на подножку кабины, дверь на себя. Нет блокировки! Естественно, от кого здесь запираться? Хорошо! Иначе пришлось бы стрелять в замок.
Удивленные глаза водителя. Выстрел.
Три секунды.
Капитан идет быстро, уже поравнялся с носом машины.
Салман прыгнул с подножки и в пять шагов догнал офицера. В руке покоилась увесистая блямба с вакуумной присоской на обратной стороне.
Бросок!
Генератор волновых колебаний прилип к шлему, а Салман намертво скрутил командира роты. Мелковат пехлеванчик, кстати. Даже в шлеме едва достает до носа.
Секунда.
Пехлеван сопротивлялся одно мгновение, а потом обмяк и осел мешком.
Тело в скафандре улеглось на плече, и Пино бросился к высохшему руслу по заранее разведанной дуге, которую не должны увидеть из бэтээра.
Она очнулась в…
Повертела головой. Голова страшно болела. Ранение? Контузия?
Интерьер очень напоминал медицинский отсек. Лежит на столе, без шлема, волосы прилипли к чему-то, что может быть только кровью. Потолок был низкий, бронированный. Глаза резал яркий свет, а позади угадывались очертания медицинского комбайна.
Значит, ранена. Или откуда столько крови? Ранена и попала в медбэтээр.
— В какой я роте? — спросила она, не узнавая обстановки. Внутренности машины весьма отличались от привычных.
Свет заслонила фигура врача. Синий передник поверх комбинезона, руки в перчатках подняты вверх ладонями к себе. Перчатки свежие, а передник густо измазан кровью.
— Вы, милейшая ротмистр, в батальонной машине медпомощи. Вовсе не в роте.
У врача был чистейший хосровский выговор. А вот лицо незнакомое.
— Я вас знаю? Батальонный хирург — доктор Парвиз, что с ним? И что со мной? — Она сделала попытку встать, но голова наказала ее вспышкой боли.
— Лежите, лежите. — Доктор мягко, но непреклонно вернул ее на место. — У вас сотрясение мозга, ничего страшного. Далее, я не знаком с достойным коллегой Парвизом, потому что я хирург 11-й штурмовой бригады, Eurowehr, то есть армия Европейской Директории. Ричард Фарагут, к вашим услугам. А вас как зовут?
Ротмистр от неожиданности охнула и вновь попыталась вскочить. На этот раз к столу ее припечатали совсем не мягко. Тяжелая, очень тяжелая рука в тактической перчатке появилась из-за головы и толкнула в грудь.
Вслед за рукой в поле зрения показался ее обладатель. Огромный, короткая борода, скуластое лицо, ломаный нос, лысая голова в шрамах. Кожа смуглого человека, много лет не видевшего солнца. Глазки маленькие, налитые кровью, злые и пронзительные.