– Вот это да! – Ник неподвижно стоял, держа ее ладонь в руках и неотрывно глядя в лицо. – Я не думал, что… Нет, я вообще не ожидал.
С первыми звуками его приглушенного голоса к Кристине вернулись все остальные звуки, ощущения и чувства, а среди них – странное, не поддающееся объяснению беспокойство.
– Да? Почему? А что же ты ожидал?
– Честно? Наверное, что-нибудь про природу, озеро, про любовь, в конце концов. Про что там все пишут в семнадцать лет? А у тебя что-то совсем другое. Я не знаю, как объяснить. Наверное, если бы знал, сам мог бы писать стихи. Ты когда это написала?
– Вчера ночью, когда думала о ведьмах из Салема. Заснула, а перед рассветом проснулась и просто записала приснившийся кошмарный сон. Получились стихи. Была под впечатлением, вот и вышло так. Не понравились? Ты так странно на меня смотришь…
Сумерки внезапно сгустились настолько, что здесь, вдали от дорожки, освещенной фонарями, черты лица собеседника теперь лишь смутно угадывались.
– Понравились. Я бы назвал их… пронзительными и непростыми. Да, ты умеешь, – в голосе Ника прозвучало сдержанное восхищение. – Ты мне обязательно как-нибудь еще почитай, хорошо? Только ведь это было не о ведьмах, насколько я понял.
– Нет. Просто так вышло. Я же говорила, что стихи сами приходят. Я тему специально не выбираю.
Кристина немного постояла, слушая, как в листве над их головами стонет ветер.
– А знаешь, что? – неожиданно произнесла она глубоким таинственным голосом.
– Что?
– Я ведь и сама ведьма.
– Разве? – недоверчиво усмехнулся Ник и почему-то огляделся.
– Не веришь? Я могу доказать.
– Ну давай, попробуй.
– Я родилась в пятницу, тринадцатого.
Ник пожал плечами:
– Это еще ничего не значит. Вернее, этого недостаточно. Ты сама знаешь, мы ведь обсуждали с тобой приметы ведьмы в библиотеке.
– Кто знает, – хихикнула Кристина. – А вдруг у меня есть ведьмина метка, летучая мышь и книга черных заговоров?
– Единственное, что я сейчас вижу, это то, что у тебя нет метлы и перелететь через ручей ты не сможешь. Так что держись крепче и ступай осторожно.
Ник помог ей перейти мостик и, когда они пошли дальше, руку ее уже не отпускал.
– А ты? – вдруг спросила Кристина.
– Что я? – отозвался Ник, сворачивая куда-то влево.
– Как проводишь свободное время ты?
– По-разному, – уклончиво ответил он.
– Как это? Ты не играешь в бейсбол, баскетбол, что там еще…
– Мне это не нравится.
– Но ведь каждый ученик, кроме школы, куда-нибудь ходит. Я имею в виду…
– Я не каждый, – спокойно перебил ее Ник.
Кристина покосилась на него и проглотила слова, готовые сорваться с губ.
Он действительно был не каждым.
– Хорошо, допустим, командные игры тебя не увлекают. Что тогда? Может быть, бассейн?
– Я плаваю в озере. Мне хватает.
– Что? И сейчас плаваешь? – поразилась Кристина.
– Сейчас уже нет, но, в принципе, начинаю довольно рано весной и заканчиваю осенью.
– И не замерзаешь?
– Нет.
– Хм… Ладно, со спортом все ясно. Ну а школьный театр?
– Чепуха одна. Бесталанное кривляние для галочки. Жаль тратить на это время.
Вспомнив одну репетицию, на которую ее неведомо каким образом затащила Миранда, Кристина согласилась с такой нелестной, но справедливой оценкой. Она сама не знала, куда деться от скуки те полчаса, что ей пришлось высидеть в зале рядом с подругой.
– А на что же тогда тебе не жаль его тратить? – она повернулась к Нику и остановилась. – Ведь и у тебя должно быть что-то такое…
Он улыбнулся кончиками губ.
Меховая оторочка капюшона в сумерках, разбавленных редкими фонарями, вновь появившимися в стороне, почти сливалась с его волосами.
– Ничего особенного… Я читаю, рисую. Еще занимаюсь фотографией. Фотографирую, печатаю снимки, составляю альбомы.
– Цветные?
– Нет, цветные редко, под настроение. Мне больше нравятся черно-белые. Они, как бы это сказать… выразительнее и глубже цветных. Над ними задумываешься.
– А какие альбомы ты составляешь?
Он пожал плечами:
– Разные. По темам, по предметам.
– Это как – по предметам? – не поняла Кристина и тут же смутилась, боясь показаться глупой.
– Например, у меня есть альбом одного дерева, – объяснил Ник. – Я фотографировал его в разное время года, в разное время суток, во время дождя, на ветру… Это самое обыкновенное дерево, но мне оно показалось необыкновенным. Оно меняется: грустит, поет, плачет…
Он сказал это и посмотрел на нее:
– Теперь моя очередь говорить ерунду?
– Нет, совсем нет, – Кристина не могла подобрать слова, чтобы выразить то, что чувствовала, слушая Ника. – То, что ты рассказываешь и что делаешь, это… это так здорово! Не знаю, как сказать…
– Тебе правда интересно?
– Конечно! Это ведь редкий дар – видеть в объектив мгновения жизни и уметь их остановить, чтобы получилось естественно, чтобы ветер пел, деревья плакали, а люди по-настоящему улыбались и были похожи на самих себя. У меня, например, когда я беру в руки фотоаппарат, все как истуканы вечно выходят… Покажешь мне как-нибудь? Свои альбомы?
– Да, конечно. В обмен на стихи, – улыбнулся Ник.
Они снова медленно шли, слушая влажную тишину засыпающего леса.
Кристина подумала, что так она могла бы идти вечно, но вдруг в этот самый момент Ник резко толкнул ее в темноту и прижал к дереву. От неожиданности она вскрикнула.
– Тише! – прошептал ей Ник в самое ухо и приложил палец к ее раскрытым губам, заставляя умолкнуть.
Кристина хотела спросить, что случилось, но прислушалась и замерла, стараясь унять охватившую ее дрожь. Совсем недалеко от них, буквально в десятке метров, послышался треск веток и громкие невнятные звуки. Сначала она решила, что это какой-то зверь, но потом различила в странных звуках отдельные слова. Кто-то, судя по голосу, это был мужчина, пробирался по лесу в их сторону.
Ник напряженно молчал. Его губы едва касались лба Кристины и чуть подрагивали. Она чувствовала его прерывистое дыхание и мимолетные прикосновения. В другое время она бы просто умерла от счастья, но сейчас стояла, прижавшись к нему, и тревожно вглядывалась в темноту, откуда раздавался шум.
Голос слышался все отчетливее. Не оставалось сомнений, что его обладатель мертвецки пьян. До них долетали обрывки грязной брани, время от времени прерываемой бульканьем. Очевидно, мужчина по дороге продолжал прикладываться к бутылке.