Она подняла ладонь к его лицу. Ноздри его тонкого носа подрагивали от возбуждения.
– Ты для меня дороже всего на свете, Кристи. Дороже самой жизни. Ты – единственное, ради чего стоит открывать глаза каждое утро. Я так тебя люблю, что мне больно даже думать о том, что однажды тебя не будет рядом. От этих мыслей мне становится нечем дышать. А ведь завтра ты уедешь, и я…
Не закончив последнюю фразу, Ник вновь склонился к ней. Он целовал ее страстно, беспорядочно – лицо, шею, руки… От него исходил свежий запах воды, травы и сосновой смолы. По гладкой коже стекали тоненькие струйки воды.
– Ник, подожди, – неожиданно выдохнула Кристина и отстранилась. – Постой, не надо. Я не могу… то есть нет, я… Прости…
– Ты ничего не бойся, Кристи, – прошептал Ник в ответ на ее бессвязный слабый протест, – доверься мне. Неужели ты думаешь, я способен сделать что-то против твоей воли?
Она беззвучно, одними губами, ответила: «Нет».
– Хорошо, – он отпустил ее. – Тогда, мне кажется, нам пора спать, уже поздно.
– Да, наверное. Скажи, ты не обиделся?
– Нет. Я же сказал, что буду тебя ждать. Значит, буду.
Устроившись в спальном мешке, одном на двоих, Кристина сонно прижалась к Нику. Ощущение полноты жизни, счастья, умиротворения переполняло ее до такой степени, что, казалось, вынести это просто нельзя.
Она приподнялась на локте и посмотрела на Ника. В ночном полумраке его влажные волосы матово поблескивали, тени подчеркивали тонкие черты лица, прямой контур носа, припухлость невероятно чувственного рта.
Он лежал на спине с закрытыми глазами и улыбался так, как умел улыбаться только он: одними уголками губ.
– Я еще ни разу не засыпала рядом с кем-то, – задумчиво проговорила Кристина.
– И я тоже, – отозвался Ник.
Она провела кончиками пальцев длинную полосу от середины его гладкого лба к подбородку.
– А что ты сейчас чувствуешь? – прошептала она в мочку его уха.
– Тебя, – ответил он, не открывая глаз.
– Что именно?
– Все. То, как ты на меня смотришь. Как двигаются твои ресницы. Вверх-вниз, вверх-вниз. Словно бабочки. Как скользит по виску прядь волос, и ты хочешь ее убрать, но тебе нужно отнять руку от моего лица, и это тебя останавливает. Как твои волосы пахнут лавандой, отчего кажется, что ты окружена фиолетовым сиянием. Как травинка касается твоего плеча и щекочет кожу, покачиваясь от ветра. Как стекает капелька воды в ямочку между ключицами. Как ты думаешь, не нужно ли взять из машины второе одеяло на случай, если мы замерзнем ночью. Не нужно. Потому что замерзнуть я тебе не дам.
Кристина с изумлением слушала его приглушенный голос.
– Откуда ты все это знаешь? Ты ведь не смотришь на меня.
– Мне не нужно. Я и так тебя чувствую, знаю, что с тобой происходит, Кристи.
– Как? – этот вопрос она скорее выдохнула, чем произнесла вслух, но он ответил:
– Я люблю тебя. Разве это недостаточная причина?
– Да, конечно.
Последнее, что ей запомнилось в ту ночь, было огромное звездное небо с призрачно серыми пятнами редких облаков и слова, доносящиеся словно издалека: «Только не забывай меня…».
«Никогда не забуду», – подумала Кристина и мгновенно уснула, почувствовав на своих веках легкий поцелуй. Были ли это губы Ника или ветер с озера, она уже не разобрала.
Первым опомнился Ник.
Он едва ли не с силой отстранил от себя Кристину и в ответ на ее немой вопрос прошептал:
– Все.
– Почему? – еле-еле выговорила она, с трудом возвращаясь к реальности. Все ее существо протестовало против этого, но сильные руки удерживали ее на расстоянии.
Ник перевел дыхание:
– Иначе не смогу остановиться.
«Ну и пусть!»
Кристина ошеломленно смотрела на него. В ее груди творилось что-то странное: стало тесно, душно и одновременно пусто. Это «что-то» не поддавалось определению. Она тщетно силилась понять, что же это: оттаявшие от прикосновений Ника воспоминания о привязанности к нему или новое, прорастающее в ней чувство?
Новое? Но она же не может влюбиться в незнакомого человека за четыре дня! Это попросту невозможно! Или все-таки возможно?
А если Ник не незнакомый? Почему вообще незнакомый, он же ее муж!
Тогда как можно влюбиться в своего мужа?
С ума можно сойти…
Со вздохом не то сожаления, не то разочарования Кристина откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Губы горели. Сердце саднило. Вдобавок неприятно заныло плечо, на котором еще ощущались пальцы Ника, непреклонно отстраняющие ее, лишающие его тепла и нежности.
Потянувшись к больному плечу, Кристина невольно поморщилась и тут же услышала тихий голос, доносящийся до нее словно сквозь туман:
– Кристи, тебе плохо?
«Да, мне плохо, очень, но я лучше умру, чем признаюсь тебе в этом!»
Сил на немедленный ответ не нашлось. Все они ушли на то, чтобы подавить в себе новый приступ боли и того самого «чего-то», чему она пока не смогла подобрать названия.
– Прости…
В голосе Ника слышалось раскаяние.
– За что? – Кристина, наконец, разлепила веки и уставилась на свои пальцы. Судя по ощущениям, все они должны были оказаться утыканными иголками, но нет, конечно, никаких иголок она не увидела. Тогда откуда это противное чувство?
– Я не должен был…
– Нет. Не надо, – она принялась массировать голову, стремясь избавиться от покалывания и странного оцепенения разума. – Ты ни в чем не виноват.
Наконец ей хватило мужества посмотреть прямо на него.
– Думаешь? – прищурился Ник.
– Сейчас – да.
Кристина говорила совершенно искренне. Ей постепенно становилось легче, то ли от массажа, то ли от все более четкого восприятия реальности. Только где-то внутри осталось щемящее чувство потери.
Почему Ник ее оттолкнул?
Не зная, как прервать затянувшуюся неловкую паузу, она огляделась в поисках предмета, о котором можно было бы завести нейтральный разговор. Ее ищущий взгляд наткнулся на альбом с рисунками.
– Может, посмотрим? – робко предложила она, не особо надеясь на то, что Ник согласится.
Но надо же было попробовать на что-то переключиться!
Он вскинул брови.
– Рисунки? Уверена, что тебе хочется? Может, в другой раз?
– Уверена. Давай посмотрим, если ты, конечно, не против.
Ник кивнул, поднял тяжелый альбом с пола и раскрыл его у нее на коленях.