Мужчина затворил за собой дверь.

— Позвольте представиться. Кристофер Валодрин.

Айви пожала протянутую руку — она показалась холодной, как у покойника.

— Кто вы?

— Прошу, садитесь, — с улыбкой сказал он и указал на кресло. — Поскольку объяснение займет некоторое время.

— Какое объяснение?

— Наших методов вербовки. Или, если угодно, найма.

Айви растерялась.

— Найма? Но у меня уже есть работа.

Валодрин снова указал на кресло.

— Ну хорошо, — усевшись, сказала она. — Но только давайте побыстрей. Босс отпустил меня всего на час.

Валодрин рассмеялся.

— Об этом не беспокойтесь.

— Да уж, определенно беспокоиться не о чем, — вставил доктор Ротшильд.

Айви казалось, что она попала в какую-то кошмарную и малоприятную историю, где все ее действия снимают скрытой камерой.

— Что происходит?

— Ивонн… или я могу называть вас просто Айви? — осведомился Валодрин и уселся напротив.

— Можете называть меня мисс Сегур.

— Итак, мисс Сегур, с сожалением вынужден информировать вас, что вы стали жертвой довольно жестокого розыгрыша. Издательской компании, на которую вы работаете, просто не существует.

— Что?

— Она ненастоящая.

— Но как же сотрудники? Мой босс?

— Просто играют свои роли. Тоже ненастоящие.

— Тогда что я здесь делаю?

— Как я уже говорил чуть раньше, вас нанимают на работу. И разница между этим наймом и другими состоит только в том, что вы не знали, что вас сегодня пригласят на собеседование.

Айви покосилась на доктора Ротшильда, тот старался держаться от Валодрина как можно дальше.

— Вас тоже «завербовали»? — спросила она его.

— Доктор Ротшильд уже проработал на нас какое-то время, — ответил за него Валодрин. — И принимал самое активное участие в оценке вашего персонального файла.

— Персонального файла?

Валодрин слегка опустил глаза, сфокусировал взгляд холодных глаз на девушке — ну в точности гадюка, готовая укусить.

— Мы знаем о вас практически все, мисс Сегур. Знаем, что вы весьма успешно изучали историю в Йельском университете, но втайне всегда мечтали стать художницей, вести артистический образ жизни. В школе у вас был друг, но, познакомившись с вашей лучшей подругой Ларой, он потерял к вам всякий интерес. Знаем, что вы ненавидите розовый цвет. А вот выпить стаканчик красного вина — «Шираз», если я не ошибаюсь, — очень даже не против. И почитать хорошую книжку тоже любите. Водить умеете машины только иностранных марок. В углу левого переднего зуба у вас стоит маленькая пломбочка. Вы не говорите по-немецки, но уже записались на курсы по обучению этому языку, думая, что это вам поможет… Мне продолжать? Я располагаю и более интимными деталями вашего…

— Перестаньте! Пожалуйста!

— Большинство людей реагируют в точности как вы. Гнев, испуг. Но не думайте, никто не собирается вторгаться в вашу личную жизнь. Личная жизнь — это иллюзия, но придуманная очень умно. Заставляет вас чувствовать, что вы в безопасности. Но на самом деле это не так. Все, даже мельчайшие, детали собраны, рассмотрены, разложены по полочкам и хранятся на случай дальнейшего использования.

— Зачем кому-то знать о моей личной жизни?

— Исключительно из-за вашей истории, мисс Сегур. Сами вы этого не знаете. Теперь будете знать. В вашем роду было очень много фемистов. С древних времен.

— Простите, не поняла?

— Людей, которые входили в тайное общество «Священные Фемы».

Сердце Айви сжалось от страха. Точно ей только что сообщили, что она вампир.

— Не уверена, что знаю, что такое «Священные Фемы», — пробормотала она. — Похоже на культ, но я не приверженец культов.

— «Фемы» — никакой не культ, — сказал Валодрин. — Это сродни королевскому правлению. Только вместо золота и драгоценностей вы получаете власть. Достаточно власти, чтобы иметь все, что захочется.

Айви поднялась из кресла.

— С меня довольно. Я ухожу немедленно. Хочу вернуться к нормальной жизни.

Валодрин тоже поднялся и теперь возвышался прямо над ней.

— Извините, мисс Сегур, но отныне ваша жизнь уже никогда не будет нормальной. Впрочем, вы ведь и не хотели «нормального», верно? Сами чувствуете, что предназначены для чего-то большего.

Айви, не говоря ни слова, бросилась к двери. Нет, это какая-то дурацкая шутка, нелепый розыгрыш, придуманный ее работодателями. Но, вернувшись в офис, она не нашла там ни души. Ни одного сотрудника на месте не было. Ключ от квартиры заедал в замке, домой попасть она не могла, а затем, обнаружив, что ее кредитные карты заблокированы, поняла, что случилось нечто ужасное.

К счастью, она еще не успела открыть счета в местном банке, так что вся наличность оставалась при ней. Денег немного, но вполне хватит, чтобы снять номер в дешевом отеле и переночевать там. Но спала она плохо, ее преследовали кошмары и какие-то темные видения, навеянные мыслями о загадочном тайном обществе.

Видения продолжали преследовать и с восходом солнца. Весь день она чувствовала за собой слежку, спину так и сверлили чьи-то недоброжелательные взгляды. Тогда она решила вернуться в Государственную библиотеку в надежде отыскать Валодрина или Ротшильда, но их там не оказалось. Поговорив с дежурным библиотекарем, она выяснила, что такие люди здесь никогда не работали. Складывалось впечатление, будто их не существовало вовсе, будто все это ей приснилось.

Разбитая и деморализованная, она вернулась в гостиницу. Эти люди отобрали у нее все с непостижимой легкостью. Но что там сказал Валодрин? Что это было собеседование. Если так, то тогда сейчас последнее испытание. Ей совсем не хотелось вступать в их чертово братство, но вернуться к жизни хотелось, и даже очень. А это, в свою очередь, означает, что если она найдет и расшифрует ключи, тогда, возможно, они оставят ее в покое. Но где они оставили эти ключи?

И тут она вспомнила.

Дневник Гитлера.

Глава девятнадцатая

Айви сидела в снегоходе, прислушиваясь к свисту и завыванию ветра снаружи. И передернулась, но не от холода, а от воспоминания о том моменте, когда она впервые открыла дневник Гитлера. Вспомнила, как сидела в берлинском отеле и рылась в сумке в поисках переплетенного в кожу дневника, который успел всучить ей Валодрин. Книга казалась такой хрупкой, тихонько потрескивала в ее пальцах, точно кучка опавшей листвы, когда она бережно переворачивала страницы, сама не зная, что же следует искать. Дневник писался от руки, мелкими, заостренными вверху буквами. И Айви поняла, что даже если бы она знала немецкий, прочесть дневник все равно вряд ли удалось бы — слишком мелко выведены буквы, слишком тесно расположены строчки. Она продолжала листать страницы, и в душе нарастало сомнение. Что рассчитывает она найти здесь?