Но независимо от того, знал ли Повелитель о судьбе, она ловко противодействовала его замыслам. Разве не судьба помогла доброму Лидвиху уничтожить обоз Ройнгарда и тем самым погубить Лорда? Разве не судьба свела Корди с отборными бойцами Ордена в Хейлане? Не ее вина, что собиратель оказался сильней… И не ее вина, что собиратель по-прежнему стремился обойти Круг по краю — от одного лорда Тьмы к другому… пока не будут уничтожены все.
А Корди уже не мог остановиться. Зло наполнило его душу, распирало грудную клетку, сжимало сердце, заставляло биться его чаще. Ноша, которую взвалил на себя собиратель зла, намного превышала человеческие возможности, и чтобы освободиться, у юноши был единственный выход — пройти путь до конца. Иного избавления не существовало. Теперь он мчался к владениям Лажваша Моровой Язвы. Мир проносился мимо, смазанный и расплывчатый, как в тумане. Проплывали города, дороги и постоялые дворы. Корди с немалым трудом заставлял себя остановиться, чтобы дать отдых лошади и чтобы поесть и поспать самому. Едва соображая, что делает, он обменял еще один изумруд из отцовского наследия — и, нащупывая в кошельке камень, коснулся ржавого арбалетного болта. Прикосновение к этому своеобразному амулету помогло сосредоточиться, и теперь Корди то и дело сжимал в кулаке металлический стержень, смоченный двенадцать лет назад кровью Кордейла Крыла Ночи. Тогда юноше легче думалось…
Иногда с Корди пытались заговорить, трижды его собирались ограбить, но всякий раз, встретившись взглядом с собирателем зла, собеседник отказывался от замысла. Глядеть в глаза сына Графа Кордейла и прежде было невыносимо, а теперь, когда он превратился в оболочку, наполненную злом, — и вовсе. Зло глядело на Круг глазами Корди.
И зло спешило пройти путь до конца — Корди спешил!
Конечно, он слышал о войне на севере, но не придал значения новостям, поскольку полагал, что никто, кроме него, не сумеет одолеть Лорда Тьмы. Верней, Корди ничего не полагал — днем ему внушал мысли черный ком под сердцем, а ночью — Повелитель Тьмы. Юноша мечтал увидеть во сне Элину, но снились темные бездны под Серым Камнем. И зов старого змея. В минуту просветления Корди решил, что Элина приснится ему, когда все закончится. Не исключено, впрочем, что и эту мысль навеяли сны, посланные Повелителем…
Однако Корди редко удавалось задуматься, он просто спешил к Лажвашу.
* * *
Ойрик удивился — слова шкипера о том, что на севере Бодель не судоходен, оказались истиной! Старик-то посчитал, что трусливый партнер ищет отговорки, чтобы не повторять опасный рейс, однако чем ниже по реке, тем хуже делалась погода — изменения становились настолько резкими, что это невозможно было объяснить просто продвижением на север. Ну, какая скорость у тихоходного суденышка? Да оно ползет с черепашьей скоростью навстречу зиме, а с каждым днем становится заметно холодней. Ветер все более промозглый, вот уже и дожди льют непрерывно, и все чаще капли падают вперемежку с острыми кристаллами льда.
По утрам палуба покрывалась изморозью, борта — словно плесенью — обрастали снежной пылью, а торчащие волокна старых истрепанных канатов напоминали иглы, их покрывал тончайший слой замерзшей влаги. Солнце не показывалось, и лед на бортах и снастях таял долго…
Нет, это не барка плыла навстречу зиме — сама зима двигалась на юг, и чем северней, тем отчетливее была слышна ее ледяная поступь. А ниже излучины, огибающей Дом Света, в воде стали попадаться первые льдины, пока что тонкие и прозрачные, слишком легкие, чтобы представлять опасность для судна, но появление льда грозило более серьезными трудностями дальше к северу.
Шкипер беспрекословно исполнял, что велели, моряки хмурились, однако слушались команд. Ойрик подумал, было, что можно бы заставить экипаж на этот раз высадить их северней, чем в прошлый раз — подойти по рукаву Боделя поближе к Айхерну… Но северный ветер окреп, по утрам ледяная корка нарастала у берегов все шире, делалась все толще — и старик велел причаливать в том же городишке, где останавливались в прошлый раз.
Красильщик поинтересовался: не опасается ли Ойрик, что шкипер сбежит, пока компаньонов нет на борту? Старик с кривой ухмылкой пояснил:
— Я же не рассчитался с нашим морячком! Нет, он не уйдет, даже если его будут гнать от этих берегов силой. Никуда он не денется, пока я не вернусь с деньгами либо с новой партией товара! Я хорошо изучил этих сквалыг, они все таковы — все, кто кормится у реки.
Пегий боялся спорить — а уж он бы на месте шкипера увел суденышко немедленно, едва опасные люди покинут борт. Но вставить слово в хозяйский разговор бывший вор не посмел.
Итак, четверо путников сошли на берег. Здесь ожидала новая неприятная неожиданность — люди в порту судачили о победе над Ройнгардом. Красильщик с Плесенью помалкивали, когда при них говорили о скорой гибели Капитана, а Ойрик бойко вступал в разговоры и словно нарочно выспрашивал у местных снова и снова — верно ли, что Лорд Тьмы отступает к Айхерну? Верно ли, что его обложат там, как медведя?.. Верно ли, что на этот раз Орден вступил в союз с князьями севера, и они не отступятся, пока не покончат с Лордом Тьмы? Старикашка ахал, охал и поощрял собеседников делать все более смелые предположения о скором конце Ройнгарда… Притом в разговоре с воинами Лорда Ойрик прочувствованно твердил, что их могущественного господина никто не одолеет, что люди врут насчет бегства Капитана, либо Лорд Тьмы нарочно заманивает врага в ловушку… Похоже, хитрый старик чего-то добивался, но Пегий не догадывался, к чему клонит хозяин. Пегий давно не пытался понять, какими изощренными путями движутся мысли Ойрика, он подчинялся да помалкивал.
Четверка не стала совещаться, они просто придерживались старого плана — направились к Айхерну вслед за армиями. Хотя наступали холода, дорога оказалась оживленной: гонцы, подгоняющие уставших коней; маркитанты, отставшие из-за непогоды от войска; дезертиры и мародеры, всевозможные подозрительные личности, которые непременно объявляются там, где прошла война. Следы войны были щедро разбросаны вдоль дороги — кострища, изодранная обувь, лошадиные кости, вмерзшие в землю, пропитанную кровью… и свежие могилы. Иногда путники замечали стаи одичавших псов — эти, в отличие от лесных зверей, бегали днем и не боялись попасться на глаза человеку. Собаки могли оказаться даже опасней, чем мародеры, поэтому путникам приходилось держаться настороже.
Под охраной Красильщика и Плесени работорговцы не опасались мародеров, да и дорога подмерзла, шагать стало легче. Потом выпал снег, прикрыл ссохшуюся корку в колеях. Пегий с удивлением подумал, что в родном Раамперле сейчас еще совсем тепло, а в солнечные деньки бывает по-летнему жарко… Круг невелик, но в нем умещаются и зной, и мороз.
И вот в одно прекрасное утро навстречу путникам проскакал гонец в белом плаще. Под копытами коня трещал и звенел лед, красное обветренное лицо воина сияло.
— Лорд пал! — на скаку выкрикнул добрый брат. Похоже, эти слова он повторял нынче частенько, при любой встрече. — Слушайте и передайте всем! Нет больше Железной Руки! Нет! Слава Ордену!
Путники переглянулись. Ойрик не выглядел удивленным.