– Денова надо брать живым, и чем скорее, тем лучше, – проговорил Аркадий Семенович. – С охотниками тех мест договорились?
– Сказали, что да, – ответил один из офицеров милиции. – Уже начали прочесывать местность.
– Только бы Денов не нашел оружие, – вздохнул прокурор.
Пятый район
– Твою мать, – приглушенно проговорил Рябой, – их тут как куропаток. Значит, Ваньку не взяли, иначе какого бы хрена они тут сидели?
– Уходить надо к Оленьку, – предложил Латыш. – Иначе хана.
– Туда идти по крайней мере дней пять. Думаешь, там солдатни нет? Она везде, суки. Нам на Озерки надо пробраться. Ванька туда рано или поздно придет. Но как отсюда уйти?
– Надо просочиться, когда они начинают движение по своему отрезку ночью. Следов мы не оставим. А если и будут, то к рассвету все сгладится.
– У них наверняка есть приборы ночного видения. Надо на север, к Оленьку двигаться, а там по руслу пройдем. Помнишь, речонка там засохла…
– Помню, – кивнул Латыш.
– Руки за головы! – раздалось сзади. – На колени и мордами вниз!
– Влипли! – выдохнул Егор. Они положили руки на затылок и легли на землю. Заскрипел под ногами снег, и на их руках защелкнулись наручники.
– Не более десяти минут, – посмотрев на часы, предупредил плотный прапорщик. – Мороз. Через десять минут снимаете наручники и протираете запястья.
– Кто такие? – спросил капитан ВВ.
Тикси
– Иринка! – В палату вбежала Нина. За ней с халатом вошла медсестра.
– Наденьте халат, – строго проговорила она.
Нина, обняв подругу, плакала. Медсестра положила халат на спинку кровати и вышла. В палату вошел Антон. Поставил на пол большую сумку и два пакета и вздохнул.
– Как я боялась, что ты погибла!.. – сквозь слезы пробормотала Нина.
– Знаешь, – всхлипнула Ирина, – может, лучше мне было бы остаться в сопках. Я не могу с этим жить…
– Да перестань, Ирка, – сказала Нина, – все уже позади, успокойся.
– Слышь, – услышал Антон сзади тихий женский голос, – подь-ка сюда.
Он повернулся и увидел пожилую женщину в белом халате.
– Вы мне?
– Ну не им же, – сердито отозвалась тетя Паша.
– В чем дело? – Антон шагнул к ней.
– Меня тетя Паша зовут. У вас в сумках есть что-нибудь мясное?
– А что, не положено?
– Достань. Нельзя, чтоб она видела. Все потом обскажу. Достань немедленно.
– Ты, наверное, есть хочешь? – стараясь как-то отвлечь и успокоить подругу, спросила Нина. – Мы тебе твоих любимых котлеток нажарили. Антон, где…
– Не надо! – завизжала Ирина. – Нет! – Она отшатнулась к стене.
– Да нет тут ничего, – заговорил Антон. – Виноград, помидоры и огурцы. Тебе сейчас витамины нужны. И торт! – Он вытащил из сумки коробку с тортом и пакет с овощами. – Пакет заберите, – прошептал он тете Паше. Та схватила его и тут же вышла.
– Что происходит? – испуганно прошептала Нина.
– Держи! – Антон поднес пакет с овощами к тумбочке возле кровати. – Вот соль. И картошка в мундире есть. Как ты любила в деревне у наших стариков. И пюре… – Он начал выставлять банки. – Поешь.
– Нет, я не могу так. Почему он не убил меня? – Ирина, уткнувшись в подушку, зарыдала.
– Что с ней? – беспомощно спросила Нина. – Ира… – Она хотела погладить подругу по плечу.
– Не надо, – остановила ее тетя Паши. – Идите, у Андрея Васильевича все разузнаете.
В палату вошла медсестра со шприцем.
– В чем дело? – тихо спросил, выходя из палаты, Антон.
– Отец ее вам все скажет. Рита, – позвала медсестру тетя Паша, – проводи их до Андрея Васильевича.
– Укол делать надо, Ирина. – Сестра подошла к кровати.
– Тетя Паша, – прорыдала Ирина, – почему я не умерла?!
– Она даже с Машей говорить не стала, – нервно сказал Андрей Васильевич. – Все очень плохо.
– Господи, – вздохнула Нина, – неужели она действительно…
– Хоть ты-то чепуху не пори, – остановил ее муж. – Хорошо, мне бабка шепнула, а то бы достал котлеты и мясо. Фуу! – выдохнул он. – И что теперь делать-то?
– Никто не знает, – отозвался Андрей Васильевич. – А что Эдик говорит?
– Что у Ирки был роман с Соповым, – зло проговорил Антон. – Убил бы паскуду! И знаете, Андрей Васильевич, не просто так все это. Звонок тот вам домой… Я, конечно, утверждать не могу, но все здесь как-то странно. Зачем Гатову надо было это устраивать? Ведь Иринка наладит его, и все дела. Он как будто знал, что вертолет упадет. Это на первый взгляд полная чушь, но…
– Ну почему же чушь? – вздохнул Войцевский. – Я и сам уже не раз об этом думал. Ирина никогда не изменяла Эдику, не в пример ему. И вдруг эта сцена ревности около вертолета. Почему там вдруг появился Сопов? Насколько я знаю, он не собирался в эти края, его и пряником не выманишь из Питера, и вдруг он приехал в Медвежий Угол. Зачем? Я хочу поговорить с Эдуардом.
– Вам нельзя оставлять Ирину, – покачала головой Нина.
– Она только Павлину Андреевну и слушает, – вздохнул Андрей Васильевич. – А меня узнала, но говорить не хочет. Даже с Машей разговаривать не стала.
Москва
– Все хорошо и с мамой, и с дедушкой, – стараясь казаться веселой, сказала сидящая рядом с кроватью Елизаветы Антоновны Маша.
– Машенька, – вздохнула бабушка, – ты никогда не умела лгать. И сейчас у тебя это не получается. Что случилось?
Маша заплакала.
– Я не знаю, – всхлипнула она. – Мама не стала со мной говорить. А дедушка сказал, что мама в больнице. Он тоже там, но утверждает, что только для того, чтобы быть рядом с мамой. Я не знаю, почему мама не стала говорить со мной.
– Успокойся, Машенька. – Елизавета Антоновна погладила по волосам уткнувшуюся в край кровати внучку. – Мама сейчас приходит в себя после аварии. Ты же ее знаешь. Пока она не станет полностью здоровой, ничего не будет говорить. Она не любит, когда ее жалеют. Главное, что мы живы, поэтому все будет хорошо.
– Но почему она не захотела со мной хотя бы просто поздороваться? Я бы ни о чем ее не спрашивала. Просто услышала бы ее голос. А она не стала со мной говорить. Наверное, этот Эдуард Викторович…
– Перестань, Машенька. Эдуарда Гатова больше в твоей жизни не будет. Я не знаю, что там произошло, Андрей ничего не стал объяснять, но поняла одно, что…
– Дедушка тебе звонил? – перебила ее Маша.
– Да, он очень беспокоится о нас. Тебе не позвонил, потому что не хотел расстраивать. Как я поняла, у Иры дела неважные… Он пытался сказать, что все не так страшно. Если Андрей говорит, что что-то не так, значит, лучше его не расспрашивать. Но если бы было что-то серьезное, он не стал бы обманывать.