– Да ну тебя! – смеялся Ильтар. – Блеск, треск, музыка, прекрасные принцессы и благородные рыцари – ерунда это все! На самом деле такой бал – это прежде всего политика. А политика может прикрываться чем угодно. И блеском, и треском, и даже прекрасными принцессами… Но политикой она от этого быть не перестает.
– Твой наставник очень старался мне объяснить, что это такое, – ухмыльнулся Карвен. – Но у него как-то странно получалось. У меня все время было ощущение, что он под этим словом понимает настолько разные вещи, что у меня никак не выходило соединить их между собой.
– А между прочим, он назвал тебя самым толковым своим учеником, – дружески ткнул его локтем принц. – Я очень обиделся, но плакать все-таки не стал. Вовремя вспомнил, что принцам не подобает проявлять несдержанность по таким пустякам. А политика… Сейчас я тебе по-простому объясню. Итак, сделай умное лицо и внимай.
– Сделал. Внимаю.
Карвен старательно вытаращился на Ильтара.
– Это у тебя называется – умное? – фыркнул принц. – Ну ты даешь!
– Что бы ты понимал! – важно возразил Карвен. – Мне по уставу такое выражение положено. Сержант Йанор, может, полжизни потратил, пока его у меня выработал, а ты тут хихикаешь, гвардейскую дисциплину подрываешь.
– Ужас какой! – восхитился принц. – Но ты все-таки сделай как было, не то я ничего рассказать не смогу, так смеяться и буду, пока лекаря не позовут!
– Только смерть может заставить меня нарушить устав! – напыщенно произнес Карвен, а потом все-таки придал своему лицу нормальное выражение. Интересно же про политику и королевские балы послушать. Особенно от того, кто с самого детства во всем этом варится.
– Итак, о политике… – начал Ильтар.
* * *
Тени метались по стенам, огоньки свечей трепетали, словно вспугнутые лани… раз-раз… два-два… три-четы-ре-пятъ… раз-раз… два-два… три-четыре-пять… поворот… подпрыгнуть и легкий поклон. И снова. И еще раз.
«Отец совсем свихнулся с этим своим балом! – раздраженно думал принц Феррен, разучивая перед зеркалом очередное танцевальное па. – И все ради какой-то дурацкой принцессы!» – Он скорчил зеркалу яростную гримасу.
Раз-раз… два-два…
Теарнскую принцессу он потихоньку начинал ненавидеть. Именно она одним фактом своего существования обрекала его на все эти мучения. Бесконечную тупую зубрежку каких-то дурацких научных премудростей, идиотские танцы, тошнотворные галантные манеры, отвратительные изящные искусства… Словно принц обязан быть дипломатом! Понравиться принцессе Лорне! Добежать до финиша!
Это она сейчас заставляла его скакать на одной ножке, словно деревенского дурачка, она и принц Ильтар! Ах, этот Ильтар! Бесконечно прекрасный идеал, стремиться к коему должен каждый уважающий себя принц. Умный, образованный, галантный, изящный и все такое прочее… тьфу!
Феррен с ненавистью посмотрел на висящие перед ним портреты.
– Это то, что ты должен превзойти, – сказал ему отец, вешая на стену в учебной комнате Феррена портрет ирнийского принца. – А это – то, что ты должен будешь заполучить, – добавил он, вешая рядом портрет принцессы Лорны.
– Думаешь, ее за меня отдадут? – попытался тогда возразить Феррен.
– Завоюй ее сердце, – ответил ему отец. – А уж ее руку я постараюсь для тебя раздобыть.
Феррен думал, что ему ничего не будет стоить уговорить наставника перенести занятия в другую комнату, дабы не любоваться ежеминутно опротивевшими рожами, но упрямый старик отказался это делать!
На занятиях, подымая глаза от книги, чтобы ненадолго отдохнуть, Феррен натыкался взглядом на проклятые портреты и скрежетал зубами.
«Чтоб вы друг другу достались, совершенства проклятые!» – не раз в ярости желал он, глядя на портреты.
Принц Ильтар и принцесса Лорна улыбались в ответ.
И даже в собственной спальне не было от них спасенья! После нудного утомительного дня, стоило Феррену закрыть глаза, и он тотчас начинал видеть примелькавшуюся за день парочку. И они опять ему улыбались!
Принц Феррен плотней зажмуривал глаза и начинал считать окровавленные трупы врагов. Потом не выдерживал, вскакивал и звонил в колокольчик. На звон тотчас прибегала хорошенькая служаночка, караулившая под дверью. Ей ничего не надо было объяснять, ради нее не нужно было учить математику и геральдику. Она выполняла любые прихоти и ничего не требовала. Ну, почти ничего. Дурацкие побрякушки, делавшие ее счастливой, Феррену ничего не стоили.
– Проваливай, – лениво развалившись на постели, бормотал принц вместо «спасибо», и она немедля исчезала.
– А ты уродина, принцесса Лорна, – мстительно шептал он незримо присутствующему портрету и чувствовал, что может, наконец, заснуть.
Задумавшись, Феррен сбился со счета, перепутал движения танца и остановился.
– Чтоб он провалился, этот проклятый бал! – яростно прошипел окончательно выведенный из себя вирдисский принц. Вздрогнул. Втянул голову в плечи. Оглянулся по сторонам. Нет, никто не увидел, никто не услышал. Грозный взгляд отца ему просто почудился. Феррен облегченно вздохнул, принимая должную танцевальную позу.
Раз-раз… два-два… три-четыре-пять…
* * *
Принцесса Лорна с досадой посмотрела на свои платья, которые ей придется взять на дурацкий вирдисский бал.
Во-первых, их было слишком много. Во-вторых, все они были чересчур пышными. Особенно те семь новых, которые непосредственно для оного бала и предназначались. Старшая фрейлина госпожа Гендиллен, которую ради этого бала назначили ответственной за все мироздание в целом и за наряды ее высочества в частности, объединилась с главной дворцовой портнихой и главным церемониймейстером. В результате их совместных усилий были приняты стратегически правильные решения, закипела работа, и в героически короткие сроки были готовы те самые платья. Которые тотчас были предъявлены принцессе.
– А нельзя с них… хоть половину бриллиантов отодрать… и подарить каким-нибудь бедным девушкам на обзаведение? – несчастным голосом поинтересовалась Лорна, когда первый шок от лицезрения собственных платьев у нее прошел и она поняла, что уже может изъясняться так, как пристало порядочной девушке, к тому же королевской крови.
Главная дворцовая портниха схватилась за голову, старшая фрейлина сердито уставилась на принцессу, возмущенная столь простонародными выражениями в устах ее высочества не меньше, чем оное высочество платьями, а главный церемониймейстер немедля бросился в атаку.
Когда Лорна выяснила, что ее новые платья, помимо всего прочего, призваны символизировать «боевую мощь теарнского королевства», она сдалась. С «воплощенной женственностью» она бы еще поспорила. Меньше всего ей на этом досадном балу хотелось изображать из себя какую бы то ни было женственность. Для кого? Для сынка этого выскочки Ренарта? Для того, кто, будучи всего лишь сыном герцога, умудрился прославиться на все сопредельные страны как балбес, пьяница и распутник? Увы, с «боевой мощью теарнского королевства» спорить не приходилось. Отец обидится. Скажет, совсем не помогаешь.