— Их только трое, и они не вооружены.
— Это навьи воины. Они были уже убиты когда-то и снова оживлены, они не боятся смерти.
— Зомби, что ли?
— Нечто в этом роде. Если прорвемся — ждите нас здесь, за нами не ходите. Пошли, Антон.
Пашин и Громов перешли на т е м п и призраками понеслись навстречу мужикам в черном, на лицах которых отражалось тупое равнодушие к происходящему. Они получили приказ уничтожить десант и не сомневались в своем превосходстве. Точнее, они в о о б щ е ни в чем не сомневались, так как давно не помнили, что такое сомнения.
Ратников кинул вслед друзьям лишь один оценивающий взгляд, не позволяя себе отвлекаться на задачи, контроль решения которых лежал не на нем. Он привык выполнять команды, как и всякий военный человек, хотя степень вариативности его ответов была выше, чем у армейского командира. К тому же он хорошо чувствовал ситуацию и точно знал, когда и на какие действия противника имеет право не реагировать. Или реагировать немедленно.
А противник ему достался серьезный. Пятерка молодых хранителей храма, несмотря на полученные раны и травмы, упорно лезла вперед, пыталась остановить десантников и не просто остановить, но убить, и, кроме посохов, стреляющих молниями, владела и другими колдовскими приемами, поэтому бойцам капитана приходилось учиться по ходу боя избегать прямых контактов с ними, что, естественно, играло на руку защитникам храма. Время работало на них — и против чекистов.
Упал Славик.
Один из раненых охранников вдруг метнул в него камень, разорвавшийся не хуже гранаты, и лейтенант получил множественные «шрапнельные» ранения лица и шеи: осколки камня легко разбили забрало шлема, не пробиваемое пулями!
Загорелся комбинезон Жоры Пучкова, словно его облили бензином и подожгли! Жора прыгнул в озеро, потушил огонь, но, стоило ему вылезти на берег, комбинезон вспыхнул вновь. Пришлось снимать его под обстрелом «шрапнельных камнегранат», получая при этом ожоги, и озлившийся сержант ответил противнику точными выстрелами из «винтореза», сняв сразу двух парней: одному пуля попала в горло, второму точно в лоб.
Однако и тот и другой вдруг встали спустя несколько мгновений, не обращая внимания на смертельные раны и ручьи крови, снова пошли в атаку, стреляя из посохов и швыряя взрывающиеся камни. Это была уже настоящая черная магия, наглядно продемонстрированная защитниками храма, и будь десантники более робкого десятка, бой тут же бы и закончился. Но подчиненные Ратникова никогда не пугались н е п о н я т н о г о, воспринимая любые явления природы или технические приемы как дополнительные данные для решения задачи. Условия боя усложнились, к ним надо было приспосабливаться, остальные рефлексии и эмоции не должны были помешать решению проблемы.
Славик с трех метров разнес голову ближайшего к нему хха двумя выстрелами из винтовки и вступил в рукопашную схватку с парнем, выскочившим сбоку.
Жора Пучков сбросил наконец дымящийся комбинезон, увернулся от камня-«гранаты» и отхватил ножом кисть «гранатометчику», а затем свалил его ударом в сердце.
Ратников всадил в четвертого охранника всю обойму из пистолета и полоснул ножом по горлу пятого.
Бой закончился.
— Илья! — позвал Ратников, оглядев поле боя и не увидев Пашина с Громовым.
Никто ему не ответил.
— Куда они подевались? — прохрипел Жора Пучков, ворочая головой.
— Ищите вход в храм! — приказал капитан, бегом направляясь к развалинам.
Но ни через минуту, ни через пять они так и не обнаружили никаких дверей, арок или проломов, ведущих в обитель служителей Морока. Для чекистов Ратникова храм был по-прежнему недоступен.
* * *
Навьи воины, не боящиеся ни пули, ни ножа, были серьезным противником и очень опасным. Но против них сражались не просто профессионалы, мастера рукопашного боя, а будущие Витязи, защитники земли русской, и выстоять навьи, умершие уже однажды и возвращенные к жизни силой колдовства, не могли.
Илья поначалу щадил противника, двигавшегося вдвое медленней, поэтому потерял полминуты драгоценного времени, прежде чем понял, что его удары если и достигают цели, то не оказывают на хха должного воздействия. К тому же кряжистый, плотный бородач обладал громадной силой и ударом ноги сломал деревце в сантиметре от ноги Ильи, а затем вытащил огромный тесак, увеличивший зону поражения. Лишь на выплеске энергии Илье удалось достать богатыря и сломать ему шею. Но и после этого он, окривевший, обмякший, все еще пытался махать тесаком и ползти за Пашиным, как жуткая машина смерти, киборг, имеющий приказ-программу уничтожить прорвавшихся к храму десантников.
Антон ошибки друга не повторил.
Первым же ударом тэгатана [49] он пробил грудь (через плотную черную куртку, рубаху и майку) первого навья, сломал ребро и развалил его сердце на-двое, отклонился от кинжала второго зомби, обошел его по спирали схода-закручивания и ударом локтем в спину перебил ему позвоночник.
Сраженные навьи воины еще пытались встать и продолжать бой — смотреть на их движения было жутко и противно, — но друзья не стали отвлекаться на полное контрольное добивание противника и метнулись к стене разрушенного «замка», созданной магическим полем защиты храма. Илья заметил, откуда вырвались им навстречу защитники черной обители, и надеялся быстро отыскать вход в р е а л ь н о существующий храм Морока, замаскированный «развалинами».
Однако удалось это ему не сразу.
Ни «третий глаз», ни интуиция, ни экстрасенсорное восприятие, подключенное через трансово-измененное сознание, не помогли. «Каменная выщербленная растрескавшаяся стена замка» так и осталась стеной, хотя Илья точно знал, что это иллюзия, прекрасно сработанная пси-голография.
Тогда он вспомнил о змеином перстне, называемом магидатом, который уже дважды помогал им «размотать» заклинания колдунов Морока. Но и перстень не открыл вход в храм, издав лишь ядовитое шипение, будто чешуйчатая металлическая змейка ожила и осерчала на владельца, собираясь его укусить. Оставался один путь — подключить талисман Рука Бога — цату, хотя Георгий и предупреждал, что делать это стоит лишь в исключительных случаях.
Илья вынул медальон с мандалой, изображавшей Древо Мира — «схему входа во вселенную Белобога», сжал двумя пальцами, направляя талисман на «развалины», и произнес гортанным от клокочущей в горле силы:
— Тьма, рассейся!
Пространство вокруг содрогнулось!
Волна холодного ветра прянула от руки Ильи во все стороны, буквально сдула стены и полуразрушенные башни древнего строения. На несколько мгновений обнажилась тяжелая громада настоящего храма, окутанная сеточкой змеящихся голубовато-фиолетовых молний. Затем она исчезла, как бы растворилась в воздухе, на ее месте возникли полупрозрачные, кисейные, как туманная дымка, стены развалин — они такими дымчато-прозрачными и остались, — но Илья уже определил местонахождение реально существующего открывшегося входа в храм и бросился туда, все еще находясь в состоянии о з а р е н и я, рожденного струей резонанса светлых с и л.