Он мог бы и не стараться, Шива и не взглянул в его сторону. Нанди снова взмыл в воздух и умчал своего божественного седока.
Тезей, не снимая руку с рукояти меча, проводил взглядом улетающего Шиву, пока тот не скрылся за окружающими стенами. Царевича пиратов одолевали черные думы и сомнения.
– Так уж ли я хочу стать богом вина, безумия и разврата? – заговорил он сам с собой. – Конечно, это все приятные развлечения, но разве это самое важное в жизни настоящего мужчины?
К тому же ему уже по горло надоело, что этот Шива обращается с ним, как с ребенком или даже женщиной.
Тезей выхватил меч из ножен. Он решил, что более всего на свете сейчас он желает победить Минотавра. Шива, конечно, разозлится… Но когда он, Тезей, начнет бояться тех, кто на него сердится, тогда настанет пора уходить на покой. Или умирать.
– Гнев богов никогда не приводил ни к чему хорошему. Ну, тогда пусть этот бог пеняет на себя.
В легендах поверженный богами человек обычно подвергался вечной и очень героической каре.
Тезей пошел вперед.
Где-то впереди, в коридорах Лабиринта, раздавались крики. Тезей не мог разобрать слов, но почему-то решил, что это кричат стражники. Что ж, поглядим.
В столице вспыхнуло восстание, как только по Кандаку разнесся слух о возвращении Диониса. Из столицы волнения раскатились по всему острову. В глубинке жители Корика всегда противились повелениям Перса и никогда не оказывали поддержки Шиве.
Даже в многолюдном Кандаке мало кто встал на защиту узурпатора, не считая наемных войск. Во время рекогносцировки Нестор видел, что узкие улочки в старых кварталах перегорожены баррикадами, а мостовые разворочены. Видимо, защитники таким образом собрались сдерживать вражескую кавалерию. Нестор посчитал эти приготовления пустой тратой времени, поскольку ни один офицер с головой не направит кавалерийский отряд в эти узкие проулки. Но, с другой стороны, восставшие занимались хоть каким-то делом. Ведь так важно знать, что ты делаешь что-то необходимое.
В более зажиточных кварталах уже запылали некоторые дома, хозяев которых подозревали в сговоре с Персом и его кровожадным богом.
Местная армия и флот готовились перейти на сторону восставших. Мясник остался верен Персу, но дворцовая стража, которой он командовал, уже вышла из повиновения. Мяснику не оставалось ничего другого, как быть на стороне Перса. Ведь царевны не помилуют человека, который принимал участие в убийстве их отца.
Оказалось, что большинство кораблей с экипажами в море. Но царевны и их союзники были уверены, что, как только им станет известно о восстании, корабли вернутся в родной порт. Но пока, конечно, приходилось справляться имеющимися силами.
Жители, оставшиеся верными «нашей истинной царице Федре», твердо решили посадить ее на престол и свергнуть узурпатора и его банду.
Я, Астерион, вместе с Сарпедоном и отрядом стражников охранял Дедала, который трудился над загадкой странного замка.
Когда занялся рассвет, я оттуда ушел, решив отдохнуть в одном из укромных уголков этой части Лабиринта. Я прилег на каменную скамью, заросшую мягким мхом, и уснул. Почти сразу же мне привиделся кошмар, в котором Тезей поймал Эдит и пытками старался заставить ее выдать тайны храма Аполлона.
В этом сне я видел многих известных мне людей и богов, но войти в их сознание у меня не получалось. Я знал, что некоторые из них были мертвы. Там были Шива, Дионис, прежний царь Минос и его преемник…
И снова Тезей, который рыскал неподалеку по Лабиринту и выкликал меня на бой…
Сон резко изменился, передо мной стоял Дедал и пытался шепотом поведать какую-то тайну. Но вокруг стоял такой шум и гам, что я не расслышал ни единого слова.
Потом мне приснились мои сестры… и внезапно я понял, что это никакой уже не сон.
Из мира снов я выпал в реальный мир, в котором обладал гораздо меньшей властью и силой. Еще не открывая глаз, я знал, что Ариадна и Федра где-то неподалеку. Они выкрикивали мое имя и звали на помощь. Вдалеке раздавались какие-то крики и шум схватки.
Я вскочил на ноги, успев поразиться тому, как сон внезапно стал реальностью, и побежал на зов.
Завернув за угол, я нашел обеих сестер. Ариадна сразу бросилась мне на шею.
Когда я поглядел на Федру, сестра непроизвольно отшатнулась. Она ведь не видела меня уже много лет.
Все, что Федра сумела выговорить в эту минуту, это: «Ты раньше был таким маленьким…»
Пока мы с Ариадной радостно обнимались, старшая сестра отступила на несколько шагов. Видимо, ее поразили мои размеры и огромная бычья голова на плечах. Но когда я протянул ей руку, Федра взяла ее.
Я постарался пожать ее пальцы как можно осторожней. Когда я заговорил, девушка не испугалась странного звучания моего голоса.
– Сестра моя. Скоро ты станешь царицей.
– Брат мой.
– Кажется, – начала Ариадна, – вы никогда раньше не встречались.
– Встречались, – ответила старшая сестра.
– Как? – изумилась Ариадна.
– Да, – кивнула Федра, не сводя с меня взгляда. – Ты, Астерион, был самым первым моим воспоминанием детства. Я помню, как… как мне было жаль тебя.
И она начала рассказывать. Федре было четыре года, когда я родился. О тех временах у нее сохранились только отрывочные и смутные воспоминания. И, конечно, она не присутствовала при кончине нашей матери.
Ариадне было лишь два, так что она совсем ничего не запомнила.
Однажды Федра увидела рогатого младенца, своего маленького братика. Для взрослого человека, естественно, было логично связать мою чудовищную внешность и внезапную смерть царицы. Но четырехлетний ребенок ничего не заподозрил.
Царевне Федре не хотелось касаться этой темы.
– Потом нас разлучили, – закончила она.
Я медленно склонил рогатую голову.
– Да. Иногда я не мог понять, почему наш земной отец, царь Минос, не приказал убить меня, когда мама умерла. Мне кажется, что он получил какой-то знак или знамение и удержался.
– Минос не был злодеем. И он любил свою жену. А она любила всех своих детей.
Когда Ариадна подросла, ей не запрещали встречаться с братом и проводить с ним некоторое время.
Первые встречи проводились под присмотром старой кормилицы, которой довелось нянчить рогатого малыша. Старуха считала, что единокровные родственники должны знать друг друга.
Конечно, юным царевнам было запрещено заходить в Лабиринт. Это обычный запрет, который местные родители дают своим детям. Но особый талант Ариадны позволял обходить его, в то время как ее старшая сестра, как примерная девочка, оставалась во дворце.
Когда царь Минос узнал, что Ариадна видится с братом, он сперва был в шоке. Но потом не стал запрещать им встречаться.