— За границу, — кислым голосом произнес я.
— За какую, на хрен, границу. У него деньги акционеров. Были б свои, давно бы уже слился, концов бы не нашли… Он и мне-то звонил, говорил: сиди себе в своем Манчестере, учись, пока я жив…
— На кого учился-то?
— На дизайнера. А что? Удивляет?
Я неопределенно пошевелил пальцами:
— У меня друг тоже на дизайнера хочет учиться.
— Могу адресок дать, — предложил Кирилл.
— Лучше денег дай.
— Вот и все так говорят. Абсолютно все, Петька! Все думают, что у босса в подвале денег просто дох…я сколько навалено! Ты дальше слушай. Мало нам этих черных, так месяца три назад еще и еще и Москва подключилась. Черт явился.
— Какой еще черт?
— Владик. По прозвищу Черт. У него офис в Чертаново, потому и Черт. Он, когда нам совсем хреново приходилось, кредит помог взять. А теперь, я так понял, у отца долю требует.
— Знакома нам такая ситуация.
— Он даже мне звонил на трубу. Я говорю: наезды не по адресу. Отца-то нет.
— И связаться с ним нельзя?
— Мобильный не отвечает. С ним, конечно, и раньше бывало… Он, если честно, мог и просто в загул уйти.
Кирилл попытался улыбнуться. Улыбка получилась тусклой.
— А ты, значит, вместо него остался? — спросил я простодушно.
— За него. Но не вместо, — непонятно ответил Шалимов. — Ну, как тебе объяснить. По закону сейчас мы имеем вот что: босс пропал. Босса нет. Его доля подвисла. Если он совсем не вернется…
Кирилл пригубил кофе, глядя на меня исподлобья.
— Если он совсем не вернется… ну, и тело не найдут… то подвиснет надолго. А им, может, только этого и надо. Наследники в права вступить не могут. А за это время можно много чего провернуть. И желающих помочь — дох…я. Полная мэрия. И еще пол-Москвы впридачу. Понял теперь?
— Мерзко.
— Да. Вот такие мэрские дела.
Я только теперь заметил, что на этаже непривычно тихо. Ни телефонных звонков, ни обычной офисной беготни. Только рыбки в аквариуме беспокойно сновали взад-вперед по своей стеклянной камере.
— У меня тоже что-то не вырисовывается, — признался я. — Отец обещал, что Ростислав Иваныч мне передаст кое-что.
— Кое-что? А что именно?
— Ну, а как ты думаешь, что?
— Деньги?
— Да. В сейфовой ячейке.
— И что? Много?
— Достаточно, — сказал я осторожно.
Кирилл отвел взгляд. «Да, сейчас тебе, так он и расколется, — подумал я. — Уже банкир, хоть и в стадии роста».
Растущий банкир спросил:
— У тебя договор есть? На сейфинг?
— Договора нет. Ключ есть. Письмо есть от отца.
— Письмо?
— Ну, там он пишет, что мне надо подойти к Ростиславу Иванычу. Про тебя пишет. Да, в общем, и всё.
— Хреново. Это не документ. Я тебе так скажу: я без отца не могу тебе ничего выдать. У меня и права подписи нет. Тебя и в хранилище никто не пустит. Понял?
— И чего теперь делать?
— Откуда я знаю.
Шалимов подлил еще коньяку себе прямо в чашку. Я отказался. Тогда, усевшись в кресле нога на ногу, он продолжил:
— Понимаешь, он без охраны-то не ездил никогда. Только охрана обосралась. Он их на выходные отпустил, типа, на дачу поедет. Личная жизнь и все такое. В понедельник утром приезжают, а босса нет. И баб нет, никого нет. Дача пустая стоит. В сауне пиво не допито. Целый ящик чешского остался…
— Так что он, так в голом виде и пропал? — спросил я почему-то.
— Хороший вопрос. Служба безопасности тоже призадумалась. Нет, нифига. Он оделся. Штаны пропали, ботинки «ллойд». Ну, в которых он на работу ходит.
— Какие ботинки?
— Да вот такие же. — Он повертел подошвой перед моим носом. Я протянул руку, осторожно взял ботинок за подметку.
— Ой, блин… — проговорил я.
— Ты чего? — удивился Кирилл.
— Когда это все случилось? Две недели назад?
Он кивнул, недоуменно глядя на меня. Тогда я сказал:
— Есть одна версия. Лучше бы, правда, она не подтвердилась. Поехали, да побыстрее.
Эпизод48. Шалимовский джип-wrangler стоял возле самой мазутной цистерны. Джип был маленький и ярко-красный, как телефонная будка, с широкими колесами на никелированных дисках. Сторонний наблюдатель мог бы решить, что какой-нибудь нефтяной насос заказал здесь съемки клипа для своей голосистой содержанки, с прицелом на hard rotation. Но дело обстояло не совсем так, и мы это знали.
Наш автобус остался у ворот с надписью «въезд запрещен». Макс никогда бы не посмотрел на такую надпись, просто ему не хотелось ломать колеса на скользких шпалах.
Но кто-то все же проехал сюда до нас. На машине потяжелее рэнглера. Отпечатки его протекторов глубоко врезались в черный жирный песок возле самой двери мальцевской сторожки.
Сама дверь была плотно прикрыта. Мы постучали. Никто не отозвался. Мы вошли внутрь, я нащупал на стене допотопный выключатель, повернул ручку. Под потолком засветилась лампочка.
В каптерке не оказалось никого. Алюминиевый блок цилиндров по-прежнему громоздился посреди комнаты. Койка была аккуратно прибрана.
— Вот, — сказал я и поднял с пола дорогой ллойдовский ботинок на левую ногу.
Ботинок был почти новый. Его правый брат-близнец остался в цистерне.
Кирилл Шалимов взял ботинок в руку.
— Может, не тот? — спросил он севшим голосом.
Мы вышли на воздух и огляделись. Было часа три; солнце по-прежнему светило ярко, ветерок дул с моря.
— Пока сам не увидишь, не узнаешь, — жестко сказал Макс.
Кирилл молча кивнул. Скинул свой пиджак; не торопясь, закатал рукава белой рубашки. Взял из автобуса уже известные нам буксирные стропы, связал их вместе. Забрался по грязным ступенькам на крышу резервуара. Заглянул вниз, в люк. Привязал стропы к железной скобе. Свесил ноги в люк и, помедлив несколько мгновений, скрылся внутри.
Мы стояли и курили.
Через несколько минут он вылез. Посидел на крыше, свесив ноги: мы видели его силуэт, похожий на черную шахматную фигуру. Затем начал спускаться. Спрыгнул на песок.
Его походка неуловимо изменилась. В лицо лучше было и не глядеть.
— Всё верно, — сказал он, подойдя поближе. — Да. Только там их два.
— Что-о? — воскликнул кто-то из нас, а может, все трое одновременно.
— Второй — мужик в тельняшке.