«Неужели я все-таки увижу, как работает это колесико?! — пела душа Торрера. — Разве можно было пренебречь такой замечательной штуковиной!»
И жизнь показала, что эльф, единственный из всех троих, оказался полностью прав.
Талиссы больше не было. Его талиссы. Его друзей.
Он знал, что бывает, когда погибает один, — и не пожелал бы испытать этого никому.
Нет, не описать. Разве можно описать, как чувствует себя человек, когда ему вырывают сердце и вставляют вместо него клочок предрассветного тумана, блестящую от дождя паутинку, пригоршню болотной жижи…
Они погибли все. Тоска сбросила Трэмани с коня — на колени, на бок, в пыль. Тоска, от которой хотелось царапать ногтями землю и, распластавшись, прижиматься к ней в надежде, что она милосердно примет в себя человека, не желающего больше жить. Не желающего больше быть.
Он не заплакал — у него не было сил даже на вдох, не то что на вой, на рыдание. Он просто лежал посреди широкого тракта, не ведая о том, что творится вокруг, сколько прошло времени, жив ли он.
К сожалению, жив. Трэмани с трудом поднялся на колени, встал. Туман вместо сердца рассасывался. Тоска оставалась.
Что-то случилось. Посреди леса, где стражи давно уже повывели разбойников, погибли шестеро не самых плохих в мире бойцов.
Огвайн настаивал, чтобы они поторопились, а Трэмани не успевал получить деньги с предыдущего клиента. И упускать столь вовремя подвернувшегося купца талиссе тоже не хотелось: им по-любому предстояло отправиться в Майонту.
Трэмани предложил решение, которое устроило всех: поклялся, что талисса отлично справится и без него, а сам купил на выплаченный торговцем аванс темно-рыжего коня, чтобы заехать к клиенту в небольшой городок к западу от Трумарита и встретиться с друзьями уже в Майонте. И подумал, что если повезет, то у него будет в запасе еще пара дней, чтобы поискать путь в Нетерту.
Его талисса мечтала быть лучшей. И вот ее больше нет. Дальше спешить некуда.
Мирный тракт казался ему теперь зловещим мороком. Что же это за герцогство, где людей убивают среди бела дня, как котят? Что же это за стражи, если они допускают убийство ни в чем не повинных путников?
Трэмани с трудом заставил себя сесть на коня. В Майонте ему теперь делать нечего. В Нетерте тоже.
В этом мире ему вообще больше нечего делать. Кроме одного: найти тех, кто погубил его друзей.
Он, не останавливаясь, проскакал через Трумарит. Глупые вопросы стражников у ворот, летящий на землю талер, на котором на мгновение блеснуло полное сочувствия лицо королевы Илайи.
Ему не нужно было сочувствие. Даже сочувствие.
Удивленные взгляды прохожих, неодобрительно хмурящийся вслед дворец герцога Этренского. Трумарит остался за спиной быстрее, чем он рассчитывал.
Майонтский тракт. Где-то здесь. Совсем близко.
Грустная мысль: он мог бы проскакать по этому тракту совсем по-другому. С надеждой на победу. На скорую встречу с друзьями. В предвкушении.
Утешая, семиструнная лайнора похлопала его по спине. Единственный друг, который у него еще остался. Последний друг.
Лес заставил его спешиться.
Уже рядом. Надо взять себя в руки. Ведя коня в поводу, Трэмани вышел на поляну — и остолбенел. Он ожидал увидеть все, что угодно. Но только не это.
Восемь лежащих в ряд тел. И купец, копающий могилы его друзьям.
Безумная мысль: неужели Огвайн всех их и?..
Купец обернулся, и безумная мысль ушла, едва успев оформиться. Что бы здесь ни произошло, лицо Огвайна не было лицом убийцы.
Восемь тел. Двое слуг и шестеро… шестеро…
Трэмани опустился на землю. Он чувствовал, он знал. Но теперь он увидел. Глупая, бессмысленная надежда, бившаяся внутри залетевшей в окно бабочкой, умерла.
Рассказ Огвайна Трэмани выслушал, не задав ни единого вопроса. Впрочем, купец оказался на удивление наблюдательным — даже человек куда более искушенный в воинском искусстве не смог бы рассказать лучше.
Трэмани не стал спрашивать торговца, как тот остался жив. Так ли уж это важно? Пусть будет на его совести.
Авертай, Кинард, Риндал, Кайал, Себ, Заратти. И эльф, которого так ни разу и не назвали по имени. Тоже семеро.
Жизнь за жизнь. Невысокая цена за судьбы его друзей. За несбывшиеся мечты, не родившуюся на свет любовь, неспетые песни.
Значит, талисса Авертай. Пусть так. Они все равно уже покойники. По оставленным ими следам мог бы пройти и ребенок. Тем лучше.
Трэмани не стал спорить, когда Огвайн предложил похоронить его друзей. Так правильно. Он запомнит их живыми.
Он даже готов был сдержать данное купцу слово и сопроводить того до Майонты. Торговец отказался. Ему виднее.
Горе рвалось наружу, искало выход из его каменеющей души. И неожиданно Трэмани почувствовал под пальцами струны лайноры. Сам ли он взял ее? Не сам?
Не важно.
Проведя ладонью над струнами, он прислушался к инструменту и взял первый аккорд:
— Я сломал свой меч, потерял коня,
И в сердце моем зима.
Я приехал к тебе, старый мой друг,
Сделай что-нибудь для меня.
— Я знаю страну между двух быстрых рек,
Где ценят тебя и в тебе есть нужда.
— Но если я потерял коня, как смогу я добраться туда?
— Что ж, если нет у тебя коня, никак не добраться туда…
Трэмани был уверен, что давно позабыл эту невесть чью балладу — неловкую, неумелую, наивную. Но именно она пришла сейчас ему на память.
Конь у него был, и был меч. Но что толку?
«Никак не добраться туда…» Туда, где его друзья были бы еще живы.
— У одной реки поселился дракон,
От окрестных сел оставил лишь дым.
— Но если сломан мой старый меч, как смогу я сразиться с ним?
— Что ж, если сломан твой старый меч, никак не сразиться с ним…
— У другой реки тебя девушка ждет.
Она строит дом, чтоб с тобой в нем жить.
— Но если в сердце моем зима, как смогу я ее полюбить?
— Что ж, если в сердце твоем зима, никак ее не полюбить…
Ты сломал свой меч, потерял коня,
И в сердце твоем зима.
Ты приехал ко мне, старый мой друг,
Что же сделать мне для тебя? [1]
Трэмани уже скрылся в лесу, а Огвайн еще долго смотрел ему вслед. И в ушах у него звучали слова той же самой баллады, слышанные им много лет назад совсем в другом месте. Да и сами слова были немного другими, но разве это важно?