— Ты где?
— Дома! Я не могу говорить! Поняла? Через пять минут!
— Катюша, что происходит? — Галка, похоже, не на шутку перепугалась. — Ты не одна?
Я слышу шаги в прихожей и поспешно сую мобильник под подушку.
— Очень чувствительное устройство, — сказал Ситников как ни в чем не бывало. — Достаточно проехать близко другому автомобилю, как оно срабатывает.
— Хотите чаю? — вдруг произнесла я. Вопрос вполне дурацкий, принимая во внимание предыдущую сцену.
— Чай — это хорошо, — не сразу ответил Ситников, рассматривая меня. У него было озадаченное лицо.
— Или кофе?
— Или кофе. Все равно.
«Да звони же ты наконец!» — мысленно обратилась я к Галке. Мобильник взорвался мощными аккордами. Я выхватила его из-под подушки, успев перехватить удивленный взгляд Ситникова.
— Да! — сказала я и, прикрыв микрофон, непринужденно обратилась к Ситникову: — Александр Павлович, будьте добры, поставьте чайник, я сейчас! — снова в трубку: — Да, я вас слушаю! Кто это? — в ответ на Галкины вопли «Что случилось?».
Привстав с дивана, я подглядела, как Ситников, помедлив, вышел в коридор и безошибочно толкнул кухонную дверь. Купер бежал за ним следом.
— Алле! Алле! — надрывалась Галка. — Катюха, что случилось?
— Все в порядке! — прошипела я, ловя звуки из кухни — звяканье чашек, звук льющейся из-под крана воды. — Я перезвоню!
Вернулся Ситников, уселся на диван. Воцарилось молчание.
— Как зовут этого доктора? — вдруг вспомнила я.
— Джек Кеворкян.
— Он считает, что у человека есть право на смерть?
— Да. — Ситников по-прежнему был озадачен. Посмотрел испытующе, тут же отвел взгляд. Его оживление испарилось, похоже, я испугала его своей непредсказуемостью.
— А право на убийство? — лезла я напролом.
— На какое убийство? — Брови его взлетели.
— На любое!
— О чем вы?
— А вы не знаете?
— Не знаю! — рявкнул Ситников. — Что вы несете?
— Давайте тогда о чем-нибудь другом. Ну, например, кто ваш любимый писатель?
— Писатель?! — Он посмотрел на меня с опаской.
— Или нет, давайте лучше о… детективах, — неслась я дальше. — Вы любите читать детективы? Какие вам больше нравятся — с кровью или без?
— Как-то не думал об этом, — процедил Ситников. Мне показалось, он отодвинулся от меня.
— А цветы? Какие цветы вам нравятся? Белые лилии, например? Как вы относитесь к белым лилиям?
— Хватит! — Ситников вскочил. — Вы совсем свихнулись из-за ваших дурацких игр! Я запрещаю вам совать нос в мои дела! Не подходите близко… ко мне! К моему дому! Обратитесь к врачу!
— К Кеворкяну?
— Идиотка!
Он выбежал из гостиной, я услышала, как хлопнула остервенело входная дверь, и увидела, как он несется вниз по ступенькам крыльца. Клетчатый шарф, как знамя побежденного, волочился по снегу.
— Право на смерть, — пробормотала я. — Удобно… все, кто умерли, тоже имели право на смерть… а на жизнь?
Из глубокой задумчивости меня вывел смеющийся голос, пропевший:
— Екатерина Васильевна, вы что, роль репетируете?
Я вскрикнула. На пороге очаровательным видением стояла Вероника Юлиановна, начальница друга сердечного Юрия Алексеевича. В легкой шубке, накинутой на плечи, белом пуховом свитере и светлых брюках, благоухающая, улыбающаяся, в ореоле платиновых волос…
Я почувствовала себя глупо.
— Просто задумалась. Заходите, Вероника.
— А почему у вас дверь не заперта? И звонок, похоже, не работает?
— Почту брала и, наверное, забыла запереть. А звонок… не знаю. Работал…
— Ну, тогда здравствуйте! — Вероника шагнула в комнату. — А у вас тут очень мило! Домик кажется совсем маленьким снаружи, а внутри очень даже… просторно. О, да тут и чай готов! Только не говорите, что вы меня ждали! — Она смеется, сыплются знакомые хрустальные бусинки…
— Он уже остыл, — говорю я, кляня себя за неумение найти легкий беззаботный тон. Мои слова прозвучали так печально, что Вероника снова расхохоталась:
— Да бог с ним, с чаем! Я пошутила.
Я тоже улыбнулась и вздохнула.
— Я была в вашем районе, навестила бывшую сотрудницу. Завезла кое-какие продукты и рассказала последние сплетни.
Я рассматривала ее оживленное лицо — до чего хороша! И если Юрий… то я его понимаю. Я смотрела на гостью и упорно молчала. Да скажи же что-нибудь, чучело, одернула я себя. Нельзя же так нахально пялиться!
— Можно присесть? — спросила Вероника, улыбаясь, и я опомнилась.
— Да, да, конечно! Можно на диван. Кофе? Чай?
— С удовольствием! — рассмеялась Вероника. — Кофе, если можно.
Мы вместе уносим в кухню чашки с остывшим чаем. Вероника двигается легкой танцующей походкой.
«А может, не сорок, — думаю я. — Не может быть, чтобы сорок! Она же совсем… девочка!»
Я была благодарна Веронике за то, что она ни о чем не спросила.
— Екатерина Васильевна, а я ведь к вам с деловым предложением, — сказала Вероника, когда мы уже расположились за столом. — Думаю, мы с вами могли бы заключить договор о сотрудничестве. Мне нужны ваши «королевские охотники». Правда, у меня контракт с другой фирмой, но после того, что случилось, я собираюсь отказаться от их услуг. — Она смотрит на меня выжидательно.
Неожиданный поворот! Я, как опытный бизнесмен, не торопилась соглашаться.
— Я навела о вас справки, — продолжала Вероника. — Знаете, какая я крутая! Ни за что не куплю кота в мешке. — Она засмеялась. — У вашего предприятия хорошая репутация. А кроме того, мне страшно нравится название. Сами придумали? Впрочем, что это я! Конечно, сама. Правда?
— Сама. — Я чувствую, как ко мне перешли ее легкость и жизнерадостность.
— Ох, совсем забыла! — восклицает Вероника. — У меня же подарок для вас! — Она достала из сумочки узкую белую с серебром пирамидку. — Это те духи, которые вам понравились. Помните? Вечно забываю название. «Иссеи Мияке»!
«Врет она все!» — вспомнила я слова Юрия Алексеевича.
— Ну что вы… не нужно!
— Это не взятка, а от чистого сердца! — сказала Вероника.
— Спасибо! — Я взяла изящную коробочку.
— У вас славный домик, — заметила Вероника. — Вы здесь одна живете? Я всегда мечтала иметь свой дом…
— Разве у вас нет дома?
— У меня? Был когда-то… уже нет. Дому нужен мужчина. А я — хрупкая, слабая женщина. У меня квартира на проспекте Революции. Вы непременно должны у меня побывать. — Она взяла чашку с кофе и тут поставила ее обратно на стол. — Горячий! Вы курите?