– Что ж, план неплохой, – задумчиво проговорил Верлинов. – Надо тщательно проработать детали. Прокалываются всегда на мелочах. А где отчет?
Межуев положил на стол лист бумаги. Все внешние атрибуты документа были на месте – гриф «Совершенно секретно», красная полоса по диагонали. Так оформлялись все отчеты нелегалов.
«... В период с 10 по 21 июля 1991 года мною совместно с подсобным агентом Ченом проведено бурение в пустыне Мохаве, координаты: тридцать пять градусов северной широты, сто пятнадцать градусов западной долготы. В соответствии с планом „Сдвиг“ достигнута глубина сорок метров и заложен фугасный заряд расчетной мощности. Скважина зарыта, следы бурения уничтожены. Инициация возможна в любой момент. Джек. 25.07.91».
– Хорошо. – Верлинов отложил отчет. – Про «Сдвиг» они наверняка слышали, так что аргументация вполне достоверна. План утверждается.
Он поставил черными чернилами размашистую подпись в правом верхнем углу плана операции «Передача».
– Еще раз обращаю внимание: тщательно проработайте все мелочи.
Детали отрабатывали втроем: Межуев, Резцов и Григорьев.
– Видно, мне судьба влезть в эту операцию, – сказал Резцов. – Я должен был ему другой документ притащить, но явился инициативник, и вопрос отпал. И вот опять!
– Судьба есть судьба, – хмыкнул Григорьев, блеснув золотым зубом. – Я засажу в тебя два или три раза, все в грудь...
– Получить защитный жилет с цветоимитационной прокладкой?
– Зачем усложнять? Шмальну холостыми. – Григорьев покопался в кармане и вынул три «макаровских» патрона с пластиковыми полусферами вместо пуль. – Дело-то мгновенное: выстрелы, ты падаешь, все разбежались. Проверять никто не будет. Только упади естественно.
– Не впервой. Смотри, не ближе двух метров! А то можно морду опалить...
– Все будет нормально!
– Остальные участники операции об имитации знают?
– Нет. Ни Кислый, ни Асмодей не в курсе.
– Кстати, – вмешался Межуев. – Надо на время операции у Асмодея газовую игрушку отобрать. На всякий случай.
– Отберу, – кивнул Семен.
– Теперь давайте прогоним по этапам: подход, передача, отход... Морковин тоже инструктировал Каймакова, и тоже довольно подробно.
– Твоя задача проста: выйти из дела живым и здоровым. Делай то, что от тебя хотят, но помни – у тебя свой интерес, у них – свой. И они не совпадают! Поэтому если можно чего-то не сделать или сделать наоборот – тебе это на руку. Меньше риска для твоей шкуры. Имей в виду, очень часто «слепого» агента выводят из игры. Насовсем. Понимаешь?
Каймаков поежился и потрогал теменную кость.
– Чего же не понять...
Вовчик, как и обещал, купил патроны. Маленькая квадратная картонная коробочка с тяжелыми желтыми желудями. Один ряд не заполнен.
– Восемь тысяч за штуку, сволочи! – возбужденно пояснял он. – Взял двенадцать – откуда деньги? И так придется дверь варить одному жлобу...
Каймаков снарядил магазин, дослал патрон в ствол. Материальную часть он изучал в институте, на военной кафедре, в течение шести месяцев. Стрелял один раз – пять патронов: два пробных, три зачетных. Вряд ли он был готов к лихой перестрелке. Но тяжесть оружия придавала уверенность. Покрутив пистолет в руках, он засунул его за пояс, подпрыгнул. Может выпасть. Затянул ремень потуже. Теперь держится надежно, но невозможно сесть. Попробовал с одного боку, с другого. Наконец пристроил. Нормально и доставать удобно.
Каймакова одолевали дурные предчувствия, он нервничал, руки заметно дрожали. Странный звонок, странный сбивчивый разговор. Клячкин намекнул, что надо бы пойти и предложить себя в спутники. Морковин тоже советовал сходить: мол, дело прояснится. Советовать легко. И легко «прояснять дело» чужой головой и потрохами. А если по ходу неведомого ему сценария он должен превратиться в труп?
– Давай выпьем? – сказал проницательный Вовчик. – У меня осталось.
– Неси, – с облегчением сказал Каймаков.
После первой порции страх если и не отпустил, то ушел куда-то вглубь.
– Знаешь, какое у меня самое сильное воспоминание детства? – прищурился Вовчик. – Убежали с товарищем из детдома – и на север. В товарняках, на крышах, как придется... Он говорил – родня там есть... Вовчик разлил по стаканам остатки водки.
– На одном перегоне уцепились за поручни пассажирского вагона, стоим на ступеньках, а внутрь войти не можем. Ладно, думаем, на полустанке сойдем. А поезд курьерский, не останавливается, прет и прет, да скорость такая – не спрыгнешь. Мороз, ветер свистит, руки-ноги окоченели, на беду ссать охота, мочи нет... И вдруг чувствую... Вовчик расплылся в улыбке.
– Запах яблок! Сильный, свежий такой... Откуда? Ну, думать особо некогда, не до того, вот-вот упаду – и всмятку, мочевой пузырь разрывается... Короче, заревел, мне лет девять, Вовка – тезка постарше – тринадцать, что ли. Успокаивает: «Терпи, терпи, сейчас остановится, уже ход сбавляет». А какой там сбавляет... Не знаю, сколько длилось, но и вправду – стали на красный свет. Я перво-наперво отлил, а потом сунулись с Вовкой в собачий ящик, в нем вдвоем хорошо: ветра нет, лежишь валетом – греешь друг друга...
А поезд трогается! Открыли крышку – занято – мешок, огромный чувал с яблоками, вот откуда запах. Что делать? Выбросить к чертям и ехать или с яблоками остаться?
Поезд идет, пока медленно, мы чувал тянем, тяжелый, Вовка споткнулся о шпалу, упал... «Тяни, – кричит. – Не бросай!» А тут дверь настежь и проводник – он эти яблоки с юга везет, а шпана под носом увести хочет... Матерится, ногой машет, но не достает, а спрыгнуть боится.
Вцепился я в угол руками, зубами, дергаю, а сам чувствую, ноги не успевают, ход все больше, а проводник кочергой машет, по плечу достал... Упал я, волокусь по шпалам, а мешок не отпускаю... И вытянул все же! Эх ма!
Вовчик махнул рукой.
– Голодные... Наелись этих яблок – неделю понос мучил. Решили к теплу возвращаться. Вовка говорит: «Может, и нет никакой там родни, померзнем зазря – и все!»
И знаешь, до сих пор отчетливо так помню: мороз, руки-ноги отмерзают, ветер ледяной насквозь прохватывает, уссыкаюсь – и запах свежих яблок на морозе! Эх, жизнь-жестянка! Давай допивай!
Вовчик смахнул слезу. Такое случалось с ним крайне редко.
– Ты вроде тоже как беспризорник. Родители рано ушли, намыкался. А тут эти сволочи! Не бойсь, Вовчик всегда прикроет! А если припрет – не жди: стреляй, жми на гашетку, пока патронов хватит, а потом рви когти! Машинку лучше в воду бросить, чтоб отпечатки смыло, или в канализацию – люки везде есть... Каймаков взглянул на часы и стал собираться.
На другом конце Москвы готовились к операции Семен Григорьев и капитан Резцов. Кассету с пленкой и отчет Джека упаковали в плотный конверт и крест-накрест перетянули скотчем.