— И что теперь? — спросила я.
— Его поместят в камеру, а к нему домой пошлют группу с обыском. Кит и Саймон его допросят, а когда они вернутся, мы проведем совещание, как действовать дальше.
— Я могу чем-нибудь помочь?
— Да, — ответил он. — Вы можете пойти домой.
— Что?
— Аннабель, вы центральная фигура в этом расследовании, и вы сами это знаете. Но вы также и жертва. На самом деле вам вообще не следовало сюда возвращаться. По сути, это ошибка Фрости. Он не знал, что делать с теми детализациями, и поговорил с Кейт, а она решила рассказать вам.
— Я только рада, что она мне рассказала. Действительно рада.
К горлу подкатил комок, как будто от меня хотели избавиться.
— Без вас мы бы не справились, — мягко сказал он. — Но теперь нам придется исключить вас из расследования, иначе может оказаться под угрозой судебный процесс, на котором вы будете ключевой свидетельницей. Понимаете, о чем я?
Он был прав. Я понимала, что он прав. И все же казалось, будто меня ударили под дых.
«Неплохо поработала, Аннабель, спасибо, что раскрыла для нас это чертово дело, а теперь убирайся на свое место к штатским».
— Про то, что он расскажет на допросах, вы мне говорить тоже не станете?
Он покачал головой:
— Мне очень жаль, но — нет. Вы же понимаете.
— Да, — сказала я, почувствовав, как к глазам подступают слезы, и поднялась со стула, прежде чем он успел их заметить. — Спасибо. И удачи.
Он хотел сказать что-то еще, но ждать я не стала. Надевая пальто, я выключила компьютер. Пол снова говорил по телефону, и я лишь помахала ему рукой сквозь стеклянную стену, после чего направилась по коридору в туалет, где разрыдалась во весь голос.
Когда в дверь постучали, мне сперва не хотелось открывать. В воскресенье? Наверняка какой-нибудь проповедник или, что еще хуже, некто с предложением поменять поставщика электроэнергии. Я изобразил вежливую, но самоуверенную улыбку, готовясь побыстрее избавиться от непрошеных визитеров.
Естественно, стоило мне открыть дверь, улыбка исчезла с моего лица.
— Колин Фридленд? Детектив-констебль Кит Топпинг. А это мой коллега Саймон Льюис. Можно войти?
— Сейчас не слишком удобно, — ответил я, окидывая их взглядом.
Тот, что помоложе, — Льюис? — был выше меня и вдвое шире. Настоящий регбист. Я хотел спросить, играет он в нападении или в защите, но удержался.
— Вот как? — спросил Льюис. — Почему же?
— Я готовлю обед, — сказал я.
— Боюсь, дело срочное, — заявил Топпинг.
Ну и имя. Кит Топпинг? Наверняка его дразнили в школе — как там его звали, Тип-Топ?
После короткой дискуссии меня арестовали и повели к полицейской машине, неприметно припаркованной в конце улицы. Забавно, что первая моя мысль была вовсе не о том, что что-то случилось с матерью в доме престарелых, — я сразу понял, кто они такие. Похоже, в моей жизни начиналась новая восхитительная глава — новая игра по новым правилам. Сидя на заднем сиденье со скованными за спиной руками, я улыбался, с наслаждением предвкушая то, что будет дальше.
Эти двое — тупой и еще тупее. Те же, что меня арестовали. Худой теперь сидит в кресле в углу, а тот, что похож на регбиста, — на пластиковом стуле, слишком маленьком для его жирной задницы, за столом напротив меня. Я молча жду.
— Колин Фридленд, вы арестованы по подозрению в убийстве Рашель Хадсон, Робина Даунли, Шелли Бертон, Эдварда Ленгдона, Даны Вилишчевиной и Эйлин Форбс. Вы вправе ничего не говорить, но если вы не упомянете на допросе того, на что впоследствии станете ссылаться в суде, — это может повредить вашей защите. Все сказанное вами может быть использовано в качестве доказательства.
Я молчу.
— Как я уже упоминал, вы имеете право на законного представителя. Вы сказали, что не желаете присутствия адвоката, но хочу напомнить, что вы вправе в любой момент изменить свое решение. Вам понятно?
— Да, — отвечаю я. — Мне не нужен адвокат.
— Допрос записывается на DVD, Колин. Вам понятно все, что я сказал?
— Да, конечно, — киваю я.
— Хорошо. Давайте начнем. Можете рассказать, когда вы познакомились с Рашель Хадсон?
Приходится искренне задуматься. Похоже, они считают, что я крепкий орешек, и приготовились к долгому броску, словно рыбаки, идущие в Северную Атлантику.
— Кажется, где-то в начале февраля. Не помню точно.
Я ожидаю, что они переглянутся, — я почти чувствую их удивление, подобное электрическому разряду. Вряд ли они думали, что все окажется так просто. И все же они до сих пор ничего не понимают.
— Как вы познакомились?
— В парке в Бэйсбери. Она там бегала. Вернее, сидела на скамейке — но занималась там бегом. Мы с ней разговорились.
— О чем?
— Я почувствовал, что ей плохо, и попытался помочь.
— Вы бывали дома у Рашель Хадсон?
— Да, — отвечаю я. — Она меня пригласила.
— Только в тот раз или вы еще приходили?
— Приходил, после того как она умерла.
Наступает короткая пауза, нарушаемая лишь жужжанием DVD-рекордера. Оба таращатся на меня.
— Колин, вы убили Рашель Хадсон?
— Нет, конечно, — улыбаюсь я. — Она все сделала сама. Я просто хотел ее утешить, убедиться, что принятое решение доставит ей лишь радость.
Снова пауза — они переваривают услышанное, явно пытаясь придумать новую стратегию допроса, поскольку нынешняя, очевидно, ведет в никуда.
— Вы помогли ей покончить с собой?
— Нет, — говорю я.
— Вы к ней прикасались?
Я на мгновение задумываюсь, пытаясь вспомнить.
— Пожалуй, нет. Может, дотронулся до руки или вроде того. Но силы не применял никогда.
— Она говорила вам, что хочет покончить с собой?
— Да.
— Что она говорила?
— Вроде она говорила, будто иногда ей кажется, что она была бы только рада, если бы ее не стало.
— Вы не предлагали ей обратиться за помощью? Поговорить с кем-нибудь о своих чувствах?
— Она говорила о своих чувствах со мной.
— Но вам не кажется, что следовало бы попытаться помешать ей покончить с собой?
— Нет. Это было ее решение — решение взрослой женщины.
— И вы не сообщили о ее смерти?
— Нет.
— Почему?
— Разве это не дело родственников?