Баронесса закусила губу. Бриллианты оставались там, где и всегда, а вот сапфиры… но племенные поросята стоили даже большего, что уж там думать о каких-то нелепых камнях.
– Распорядитесь пригласить ко мне зятя, – приказал меж тем барон, не способный терпеть общество своей супруги более трех минут, – и ступайте готовиться к выезду. Времени у нас немного.
Вскоре примчался и зять, досточтимый Ромуальд Шизелло. Пораженный услышанным, маркграф был несколько возбужден. Под мышкой у него находился толстенный, отделанный алькантрой том «Уложений об этикете» из фамильной библиотеки. Вбежав в залу, ученый принялся размахивать оной реликвией, да так, что едва не сшиб старинную бронзовую люстру под потолком – но тесть поспешил успокоить его стаканом вишневой наливки. Выпив и отдышавшись, молодой Шизелло положил массивный фолиант на стол и крякнул, приуготовляясь к небольшой лекции относительно грядущего празднования, однако же Кирфельд, хорошо изучивший пылкий характер зятя, не дал ему сказать и слова.
– Я, дорогой Ромуальд, позвал вас для того, чтобы обсудить, кого именно нам следует захватить с собой на праздненство по случаю юбилея его милости герцога, – проговорил он, раскачиваясь в кресле. – Дело это не шуточное, и кого попало в столицу брать нельзя.
– Никак нельзя! – горячо подхватил Шизелло.
– Поэтому, я полагаю, вопрос следует решить так: во-первых, естественно, конь, ибо без коня на параде мне не обойтись. Значит, Пупырь.
– Призвать немедля Пупыря! – вскричал Ромуальд, несколько расслабленный вторым уже стаканом вишневой.
– Не надо, – поморщился барон, грустно посмотрев на люстру, едва не пострадавшую вследствие прибытия зятя. – Он сюда может и не влезть. Во-вторых… нужно признаться, ваша достопочтенная теща побаивается мышей, а я никак не могу доверить столь ответственное дело, как ее охрану от сих зубастых хищников, кому-либо со стороны. Следовательно, необходимо взять и Жирохвоста, а также, я полагаю, его молодого ученика Толстопузика – я слышал, что полосатый юноша проявляет изрядные таланты во всех областях кошачьей науки. Остается, стало быть, наш дракон…
Тут барон слегка призадумался. С одной стороны, во времена его молодости о драконах при дворе не слыхали, а с другой – ну кто, интересно, из гостей может похвастаться драконом средь своих присных? Да еще и каким драконом, с целым метеотехникумом за плечами!
К тому же бросить друга Шона, уехав самому на праздник…
– И дракон, стало быть, тоже, – решил барон. – Лететь ему, пожалуй, все же не стоит, мало ли что могут подумать операторы ПВО столицы, так что повезем его в коновозе. У меня как раз остался старинный батюшкин, с бархатом в салоне. Нужно только, чтоб механики проверили кондиционер и аудиосистему, и все будет в порядке. А Пупырь поедет в новом, что попроще. Чай, не облезет!
Наутро во дворе замка творился форменный кавардак. Служанки носились с чемоданами платьев, механики нервно полировали фамильный «Шмайбах» барона, крайне раздраженный происходящим Пупырь разбросал сено, уложенное на пол своего коновоза, и улегся прямо на холодный резиновый пол, фыркая при этом, как старый дизель, а господин управляющий так ващще сбился с ног в попытках упаковать все необходимое, включая подарочный бочонок лучшего перцового самогона, в небольшой фургон, предназначенный для перевозки багажа почтенного семейства. Посреди двора восседал могучий кот Жирохвост и невозмутимо вылизывался, время от времени покрикивая на своего полосатого ученика Толстопузика, который возбужденно бегал туда-сюда, путаясь у всех под ногами и мешая погрузке.
Вскоре после полудня на крыльце главной башни появились Кирфельд и Шон.
– Что там? – спросил барон у управляющего. – Погрузились наконец?
– Так точно! – браво отрапортовал тот. – Все готово!
– Что ж, – зевнул барон. – Пора, стало быть, трогаться. Прощай, брат Шон – встретимся, поди, уже вечером, на ночлеге.
– Ничего, – улыбнулся дракон. – Не заскучаю. Жирохвост, Толстопузик, ко мне!
Сперва в роскошный старый коновоз, отделанный внутри нежнейшим алым бархатом, залез сам господин дракон (впрочем, коновоз был достаточно велик, чтобы Шон мог путешествовать с изрядным комфортом), а следом за ним запрыгнули и оба кота.
– Не боись, хлопцы, места всем хватит, – добродушно заметил Шон, распаковывая бочонок пива.
– Еще бы, – уважительно отозвался Жирохвост и снял с себя заплечную сумку, где находились скромные дорожные припасы.
Первым тронулся полубронированный минивэн с гайдуками барона Кирфельда, за ним – просторный «Шмайбах», где разместилось все благородное семейство, причем барон, сызмальства не доверявший наемным шоферам, вел гигантский лимузин сам, а следом потащились и оба коновоза, и фургон с багажом.
Устроившись как следует, Шон принялся настраивать тюнер. Из динамиков то и дело прорывались нечленораздельные вопли лауреатов «Фабрики гнезд» и он уже почти отчаялся, как вдруг на очередной кнопке заговорил уверенный баритон:
– Его превосходительство депутат Сочный произнес пламенную речь в защиту представителей кулинарных меньшинств и устраиваемого ими парада «Свободной Еды», который должен пройти в столице не далее чем завтра…
– Учитель, а кто они такие, эти «кулинарные меньшинства»? – поинтересовался Толстопузик.
– Извращенцы, малыш, – проворчал Жирохвост, доставая из своей сумки немалых размеров окорок, – некоторые даже мяса не едят, да и вообще…
– Во-во, – кивнул Шон и, раздосадованный радиоэфиром, поставил диск оперных арий в исполнении своей любимой Вероники Сердюченко.
К вечеру кортеж достиг небольшого городка Дульберг, откуда до столицы было уже рукой подать – там и заночевали, чтобы утром, на свежую голову, явиться ко двору.
…Поутру въехали в столицу. Юный Толстопузик, прильнув носиком к оконному стеклу, во все глаза рассматривал неведомые ему красоты большого города. Шон с Жирохвостом дремали, так толком и не проснувшись после завтрака. Неожиданно коновоз, до того мерно покачивающийся на неровностях проспекта, вдруг встал. Жирохвост недовольно приподнял голову и, зевнув, поинтересовался:
– Ну, что там еще такое? Или уже приехали?
– Непонятно, учитель, – пискнул Толстопузик. – Стоим на какой-то улице, да и все.
– Проклятье, мне снились необыкновенно пышные мыши, – возмутился Жирохвост и подошел к окну. – О, да впереди, очевидно, пробка! Просыпайтесь, дружище Шон! Кажется, нам пора выбраться на воздух.
Дракон вяло протер глаза и раскрыл лючок в кабину водителей.
– Что там у нас, ребята?
– Не понять, ваша милость, – ответили ему. – Все стоят и мы стоим.
– Давайте-ка, хлопцы, ко мне в карманы, – приказал Шон котам, – выйду я на воздух. Надо, в самом деле, поглядеть, что там такое творится.
И Шон решительно выбрался из уютного нутра коновоза. Из карманов его жилетки высовывались две любопытные полосатые морды – одна побольше, другая поменьше. Пройдясь вперед по ходу движения, дракон узрел своего друга и покровителя барона Кирфельда, стоящего возле своего запыленного дорогой лимузина с сигарой в зубах.