По экрану прошел слон: веский довод в пользу тамильской версии; хотя, с другой стороны, война шла еще и в Бирме. Как бы там ни было, мы стремительно приближаемся к созданию всемирной федерации под управлением Соединенных Штатов Америки, и с английским языком в качестве государственного. Разумеется, перспектива жить под властью идиотов несколько смущает; но ведь это не в первый раз. Судя по тем свидетельствам, которые оставили о себе древние римляне, они явно были нацией придурков; что не помешало им покорить Иудею и Грецию. А потом явились варвары, и так далее, и так далее. Получался некий круговорот, мысль о котором действовала угнетающе; и я переключил телевизор на канал MTV. MTV без звука – это вполне сносно; приятно поглядеть, как резвятся хорошенькие киски в коротких топиках. В конце концов я достал член и стал мастурбировать, пока на экране показывали рэп, а потом заснул и проспал часа два.
В половине седьмого вечера я спустился в бар, чтобы воспользоваться скидкой, которую там давали клиентам в определенное время. Когда я остановил свой выбор на коктейле «матадор-сюрприз», в бар вошел Руди. Как можно было не пригласить его присоединиться ко мне? И я его позвал.
– Хорошо провели день? – спросил я непринужденным тоном. – Я решил, что вы поехали на Фуэртевентуру.
– Вы угадали. – Он в нерешительности покачал головой, прежде чем продолжить: – Зря потерял время. Там нет ничего интересного, право же, ничего. Я перепробовал все варианты экскурсий, какие предлагают у нас в отеле: эта была последняя.
– Вы приехали на неделю?
– На две, – уныло сказал он. Он и правда здорово влип. Я предложил ему заказать коктейль. Пока он изучал карту, я мог как следует рассмотреть его лицо. Несмотря на несколько дней, проведенных на солнце, кожа у него была бледная, на лбу залегли озабоченные складки. Черные, слегка тронутые сединой, коротко подстриженные волосы, густые усы. Взгляд печальный, даже немного дикий. Я подумал, что ему, должно быть, под пятьдесят.
Мы поговорили о Лансароте, о красоте его пейзажей. После трех «матадор-сюрпризов» я решил перейти на личные темы.
– У вас необычный выговор… Я подумал, что вы бельгиец.
– Не совсем. – И неожиданно улыбнулся какой-то удивительной, почти детской улыбкой. – Я родился в Люксембурге. Я тоже, можно сказать, иммигрант. – Он говорил о Люксембурге, словно о потерянном рае, тогда как для большинства людей это крошечная, заурядная, ничем не примечательная страна, – по сути, даже и не страна, а просто набор чисто символических учреждений, разбросанных среди садов и парков, – почтовых ящиков для фирм, стремящихся уйти от налогов.
Оказалось, Руди был инспектором полиции и жил теперь в Брюсселе. За ужином он с горечью рассказывал мне об этом городе. Уровень преступности там был ужасающий; все чаще и чаще группы хулиганствующей молодежи нападали на прохожих среди бела дня, в оживленных торговых центрах. А про ночное время и говорить нечего; женщины давно уже перестали одни выходить на улицу после захода солнца. Мусульманский экстремизм принял угрожающие масштабы; Брюссель наряду с Лондоном превратился в гнездо террористов. На улицах и площадях попадается все больше женщин с закрытыми лицами. В довершение всего обострился конфликт между фламандцами и валлонами; партия «Фламандский блок» могла вот-вот прийти к власти. Он говорил о столице Европейского союза как о городе, где назревает гражданская война.
С личной жизнью дело обстояло не лучше. Когда-то у него была жена, марокканка, но пять лет назад они расстались. Она вернулась в Марокко, забрав детей; больше он их не видел. В общем, как мне показалось, в своей жизни Руди приближался к полной человеческой катастрофе.
Что привело его на Лансароте? Чувство неуверенности, потребность в отдыхе, напористая девица из турагентства: короче говоря, классический сценарий.
– Так или иначе, но французы презирают бельгийцев, – сказал он в заключение, – и, что хуже всего, они правы. Бельгия – загнивающая, нелепая страна, страна, которой вообще не должно быть на свете.
– Мы можем взять напрокат машину… – предложил я, чтобы разрядить обстановку.
Похоже, мое предложение его удивило; я заговорил с воодушевлением. На острове были по-настоящему красивые виды; мы могли заметить это во время экскурсии в Тиманфайю. Конечно, сами жители Лансароте не обращали внимания на красоты родного края; но в этом отношении они походили на большинство туземцев. В остальном же это были странные существа. Малорослые, робкие, печальные, они вели себя со сдержанным достоинством; они не имели ничего общего с типом жизнерадостного обитателя Средиземноморья, который так привлекает норвежских или голландских туристок. Казалось, эта печаль у них – с незапамятных времен; из книги Фернандо Аррабаля о Лансароте я узнал, что у доисторических жителей острова никогда не возникала мысль выйти в море; все, что находилось вне родных берегов, представлялось им пагубной ловушкой. Разумеется, они не могли не видеть огней, светившихся на ближних островах; но им ни разу не захотелось узнать, зажжены ли эти огни человеческими существами и если да, то похожи ли эти люди на них. Они полагали, что вершина мудрости – воздерживаться от любых контактов. Таким образом, история Лансароте от глубокой древности до недавних времен была историей абсолютной изоляции; впрочем, от этой истории не сохранилось ничего, кроме отрывочных сведений, записанных испанскими священниками, которые расспрашивали местных жителей перед тем, как благословить их полное истребление. Впоследствии этот недостаток информации послужил импульсом к возникновению различных мифов о происхождении Атлантиды.
Я заметил, что Руди меня не слушает: он допивал вино из своего бокала, то ли опьянев, то ли погрузившись в раздумья. Правда, я отклонился от темы. Жители Лансароте, продолжал я с воодушевлением, в своем отношении к красоте не отличаются от всех прочих туземцев. Совершенно нечувствительный к окружающему великолепию, туземец обычно озабочен тем, как бы все это изгадить, – к огорчению туриста, существа чувствительного, стремящегося к счастью. Узнав от туриста о красоте родной природы, туземец обретает способность замечать и охранять эту красоту, а также налаживать ее коммерческую эксплуатацию в форме экскурсий. Однако на Лансароте этот процесс еще только начинается; поэтому не стоит удивляться, что отель предлагает только три экскурсии. Так отчего бы не взять машину напрокат? И не осмотреть самостоятельно все эти лунные (или, как утверждают в турагентстве, марсианские) пейзажи? Нет, наш отдых не кончился, на самом деле, он только начинается.
Руди откликнулся на это предложение немедленно, с готовностью, какой я от него не ожидал. На следующее утро мы зашли в агентство по аренде автомобилей и взяли на три дня «субару». Теперь надо было выбрать маршрут. Я запасся картой.
– В Тегуисе есть рынок… – нерешительно предложил Руди. – Мне надо что-нибудь привезти племянницам.
Я с упреком взглянул на него. Я хорошо представлял себе этот рынок, все эти лавчонки с кучами аляповатых ремесленных поделок. Впрочем, ладно: рынок был по дороге в Плайя-де-Фамара, где находился, бесспорно, лучший из всех пляжей Лансароте: так, по крайней мере, говорилось в буклетах, которые давали нам в отеле.