– Мы не очень откровенничали друг с другом. – Джон рассмеялся, а Лесли продолжала: – Тина знает, что мы взяли в архиве видеоматериал к сюжету о смерти и похоронах Хиллари Слэйтер, и она откуда-то узнала, что я была сегодня в «Бэйвью Мемориал». Не знаю, может, Мэтьюс пожаловался, но мне кажется, она догадалась о том, что речь пойдет о проблеме абортов, и пообещала мне, что никогда не пропустит наш сюжет.
– Да, прямо скажем, она знает многое. И судя по последним событиям, у нас начинаются гонки: мы пытаемся собрать материал для сюжета, а Тина пытается разоблачить наши действия и зарезать сюжет в зародыше.
– Это она умеет.
– Мы должны позвонить Шэннон Дюплиес сегодня же.
– Мы должны были сделать все еще вчера.
– Карл сейчас оборудует телефон записывающим устройством. Позвоню ему, проверю, как продвигается дело.
Лишь спустя некоторое время, когда другие дела, другие вопросы и другие люди немного отвлекли ее мысли от безрезультатного разговора с Лесли Олбрайт, Тина позвонила в офис Мартина Дэвина.
Близился конец рабочего дня, и Дэвин разговаривал довольно грубо.
– Что ты узнала?
– Лесли Олбрайт и Джон Баррет работают над каким-то сюжетом.
– Значит, Джон Баррет замешан в деле?
– Я почти уверена, что да.
– Что значит «почти уверена»? Он замешан или нет? Тина, оскорбленная, отняла трубку от уха, а потом предостерегла:
– Мартин, следи, пожалуйста, за своим тоном. Дэвин попытался говорить помягче.
– Извини. Вся эта история расстроила меня – на случай, если ты не заметила.
– Так ты собираешься объяснить мне, что происходит?
– Просто скажи мне, над чем они работают.
– Я точно не знаю. Дэвин выругался.
– Они ведь работают на тебя, не так ли? Неужели ты не знаешь, чем занимаются твои подчиненные?
– Мартин, сюжет не утвержден официально, и они не предложили его ни главному редактору, ни мне, ни кому-либо еще, поэтому в данный момент отдел новостей не имеет никакого отношения к этому делу. Сенсация является их собственностью до тех пор, пока они не предложат ее нам.
– О чем ты, черт побери, говоришь?
– Я говорю о политике Шестого канала, вот о чем.
– Тина, подожди, дай мне опомниться. Этой истории необходимо положить конец. Ты должна зарубить сюжет, прежде чем он попадет в руки еще кому-нибудь.
Это звучало серьезно. Тина спросила:
– Мартин, о чем сюжет?
– Я же сказал тебе! Это гнусная клевета, призванная очернить имя губернатора, грязные слухи о его дочери. Наглость некоторых людей просто уму непостижима!
– Хиллари Слэйтер делала аборт?
На мгновение Дэвин впал в полную прострацию. Молчание на другом конце провода было красноречивей любых слов. Наконец он сказал:
– Не говори ерунды!
Теперь настала очередь Тины выругаться, и она постаралась самым доходчивым образом изложить Дэвину свое мнение о нем:
– Не надо играть со мной в твои дурацкие игры! Ты знаешь мою позицию по этому вопросу, и я не желаю выслушивать твое вранье! Я много для тебя сделала. Я поставляла тебе информацию. Я тебе доверяла. И если ты хочешь иметь друзей на телевидении, можешь рассчитывать на меня. Иными словами, давай сейчас скажем друг другу «прощай» и на этом расстанемся!
Дэвин долго размышлял и потом сдался.
– Наверно, нам стоит позавтракать завтра вместе.
– Обед сегодня вечером.
– Хорошо... Обед. Как насчет ресторана Китона, в семь?
– Замечательно.
Дэвин еще некоторое время молча кипел от злости, а потом спросил:
– Ну и... что ты думаешь о сюжете, над которым они работают? Я имею в виду, ты сможешь зарубить его?
– Он уже зарублен, Мартин. Я сказала Олбрайт, что никогда не одобрю его. Они могут делать все, что им угодно, но они не смогут пустить сюжет в эфир.
– Слава Богу.
– Нет, благодари меня. Но, Мартин...
– Да?
– Это не значит, что их сюжет не выплывет еще где-нибудь. Каким бы ни было его содержание, оно наверняка станет известным общественности – сюжет наверняка возьмут другие телекомпании. Тебе стоит подготовиться к этому.
Дэвин тяжело вздохнул, выругался и простонал одновременно.
В тот вечер, сразу после семичасового выпуска, Лесли и Джон помчались домой к Маме Баррет. Мама и Карл ждали их: Мама – с легкой закуской и кофе, Карл – с телефоном, подготовленным к записи разговоров и соединенным множеством проводов с двумя парами наушников и катушечным магнитофоном.
– Он работает? – с порога спросил Джон. Карл поднял большой палец.
– Мы немного позаписывали передачи радиостанции, но знаешь, я просто гений, тут уж ничего не скажешь!
Джон возбужденно и благодарно похлопал сына по спине. Лесли сняла пальто, а Мама обошла стол, чтобы взять его и пальто Джона.
– Просто здорово, что правление университета еще не закрылось. Спасибо, Ма. Все-таки два часа разницы во времени.
– Откуда вы звонили?
– Из телефона-автомата напротив телестудии. – Лесли достала из сумки записную книжку. – Я узнала телефон комнаты Шэннон в общежитии. Если она сейчас там...
Джон взглянул на часы.
– Сейчас 8.10...
– Значит, там 10.10. Наверное, она еще не спит.
– Нам придется пренебречь приличиями, – сказал Карл.
– Мы всегда можем помолиться об удаче, – сказала Мама. Лесли села за стол перед телефоном, из трубки которого выходили два провода.
– Как он работает?
– Как обычный телефон, – пояснил Карл. – Я подсоединил провода к раковине телефонной трубки, а вот здесь – к магнитофону. Таким образом мы сможем записать разговор, партию собеседника, а потом прослушать его через наушники.
– Отличная работа. – Лесли находилась под сильным впечатлением.
– Как насчет быстрого испытательного пробега? – предложил Джон.
– И, думаю, нам стоит помолиться, – повторила Мама.
– Прекрасно, – сказала Лесли. – Кому будем звонить?
– Может... твоей сестре? – предложил Джон.
– Конечно... Хорошо.
Карл сел на свое место перед магнитофоном. Джон сел между Карлом и Лесли и взял одну пару наушников. Мама села с другой стороны от Карла, а Карл повернул один наушник на сто восемьдесят градусов так, чтобы Мама могла прижаться к нему ухом и слушать.
– Готовы? – спросила Лесли.
– Поехали, – сказал Карл, включая магнитофон. Лесли подняла трубку и набрала номер своей сестры. Джон, Карл и Мама напряженно прислушивались. Джон был в восторге: звук в наушниках был громкий и чистый.