Мама находилась в центре внимания, но внимания ненавязчивого. Никаких серьезных, тяжелых вопросов, ничего волнующего или тягостного. Просто любовь, нежные объятия и готовность сочувственно выслушать все воспоминания, которыми Маме хотелось поделиться.
– Он был готов уйти, – услышал Джон голос Мамы, которая обращалась к своим сестрам Дорис и Элизабет и Папиному брату Роджеру. – Не знаю, почему я так уверена... Но мы заплатили все долги. Он позаботился об этом. И он разговаривал с нашим адвокатом как раз накануне. Думаю, он хотел привести все дела в порядок. Я просто знаю, что каким-то образом он предчувствовал это.
В столовой Линдси и Мэнди, дочери Папиной сестры Элис, сидели за столом с Чаком, Тришем, Марком и Беном, детьми Маминой сестры Элизабет, и разговаривали о чем-то, – кто знает, о чем именно, – в то время как Клэй, сын Маминого брата Форрестера, стоял в дверном проеме между столовой и гостиной с Кэндис, второй дочерью Элис, и своей дочерью Сузан, а Дебби, дочь Барта и Линды, которая была дочерью Папиного брата Роджера, суетилась вокруг близнецов Бобби и Джейсона, собираясь накормить их и уложить спать, в то время как Линди и Дори, дочери Маминой сестры Дорис и ее мужа Марва, сидели в гостиной, беседуя с Брентом и Мишель, детьми Маминого брата Форрестера, а также с Мэри и Джеффом, сыном Папиного брата Роджера, и младшим братом Джеффа Томом и его женой Стефани, которая пыталась заставить своего маленького сына Тайлера съесть кусочек индейки с бумажной тарелки; а рядом с ними сидели Эдди и Джерри, сыновья Мэнди, дочери Элис, и Джеймс, младший сын Роджера и Мэри, еще холостой – и все кузены и кузины вели между собой беседу, а то время как самые младшие их троюродные братья и сестры вместе с их детьми продолжали носиться по дому и хлопать дверьми. А в углу гостиной, со слабой светской улыбкой на лице, сидел Карл, не принимавший участия в разговоре.
Джон получил свою порцию индейки на бумажной тарелке и чашку кофе и прикинул, что если поспешит, то сможет занять складное кресло рядом с Карлом и поговорить о чем-нибудь с мальчиком. У всех собравшихся в доме были семьи, дети, истории про детей – про их неприятности, которые следовало уладить, или про их поведение, которое следовало исправить; предметы гордости, чтобы о них рассказывать; внуки, чтобы их представлять присутствующим; сыновья и дочери, чтобы поощрять их к осуществлению далеко идущих замыслов, – и, черт побери, у Джона тоже была семья... в некотором роде. Семья эта сидела в углу с видом, не располагающим к общению, и практически не принимала участия в разговоре – разве что изредка отвечала на вежливые светские вопросы:
«Чей ты сын? Где ты живешь? Давно тебя не видел – ты часто здесь бываешь?»
Джон перешел из столовой в гостиную, осторожно протиснувшись между Клэем, Кэндис и Сузан, которые по прежнему стояли в дверном проеме. Он поймал взгляд Карла и сказал:
– Привет!
Карл улыбнулся ему.
– Эй, Джон! – Это был Роджер, Папин брат. Глазами и лбом он очень походил на отца, да и линия седеющих волос была, несомненно, та же. – Можешь уделить мне минутку?
– Конечно... – Они все еще стояли неподалеку от группы в дверном проеме. Они двинулись в центр гостиной, окруженные со всех сторон кузенами, кузинами и детьми – через нескольких малышей им даже пришлось перешагнуть.
Роджер придвинулся поближе и сказал тихим голосом, более никому в комнате неслышным:
– Гм-гм. Папа был человек основательный. Он любил порядок во всем. Насколько я понял, ты займешься всеми имущественными делами и проследишь за тем, чтобы о Лил позаботились.
Джон улыбнулся:
– Да. Мы с Мамой уже встречались с адвокатом, все бумаги в порядке, и Мама прекрасно во всем разобралась. Ей нужно будет перевести на свое имя некоторые счета, но это не сложно. А Папа все так устроил, что теперь ей хватит денег до конца жизни. Кроме того, она всегда может рассчитывать на меня.
– Это замечательно, Джон. Но послушай, если я чем-нибудь смогу помочь тебе, дай мне знать.
– Можно сейчас?
– Валяй.
– Папин магазин перешел к Маме, но нам нужен человек, который вел бы дела, исполнял бы обязанности управляющего вместо Папы.
Роджер кивнул:
– Хорошо. Я наведу справки.
– Бадди и Джимми стоят за прилавком, магазин работает. Но вот в офисе полный застой, нужно наверстывать упущенное.
– М-м. Есть у меня один славный человек, работающий пенсионер. Он сможет временно занять должность управляющего, пока вы подыщете постоянного работника. Я позвоню ему в понедельник.
– Отлично. И потом свяжись со мной. – Джон посмотрел в угол гостиной. Карл по-прежнему сидел там.
– И еще одно, – сказал Роджер.
– Да?
– У тебя нет никаких мыслей по поводу вскрытия? Тебе не кажется... э-э-э...
Джон недоуменно покачал головой:
– Не знаю, Роджер. Этому можно найти сколько угодно объяснений.
– Но... если какие-то телесные повреждения Джон получил не в результате несчастного случая, значит...
– Действительно, медицинский эксперт сказал, что некоторые телесные повреждения, полученные Папой, не похожи наследствия несчастного случая. Но это еще неточно, и он не пришел к окончательным выводам. Полиция пока тоже молчит.
– М-м-м... Я просто хочу знать, вот и все. Джон кивнул:
– Я понимаю. Я просто надеюсь, что все понимаю правильно. Вся эта история, Папина смерть, настолько уму непостижима, настолько... бессмысленна. Боюсь, мы пытаемся найти какое-то объяснение просто для того, чтобы иметь его.
Роджер тихо, грустно усмехнулся.
– Да. Возможно, и так. – Он повернулся к группе в дверном проеме. – Клэй, до меня дошли слухи о твоем повышении.
Джон освободился. Карл по-прежнему сидел в углу. Джон уступил дорогу нескольким детям, гнавшимся за резиновым мячиком под строгие восклицания мам: «Не бегайте в доме!» – а потом быстро прошел к складному креслу рядом с Карлом.
– Занято?
– Нет.
Джон сел и осторожно поставил бумажную тарелку на колено, а чашку с кофе на подоконник.
– Ну и как дела?
– Нормально.
– Мама уже ушла?
– Нет. Она и не приходила.
– О...
– Она торопилась на самолет в Лос-Анджелес, так что высадила меня здесь. Все мои вещи там, на веранде.
Джон не собирался делать недоуменное лицо, но все это показалось ему довольно странным.
– Хм-м... Жаль, что мне не удалось встретиться с ней. Мы и парой слов не успели перекинуться в церкви.
Карл не ответил – просто перевел взгляд в середину комнаты. Наступило молчание. Тяжелое, давящее молчание. Теле ведущий в Джоне занервничал.
«Скажи же что-нибудь, Джон. Все равно что».