— Твой приятель? — Ника кольнуло неизвестно откуда взявшееся острое чувство ревности.
— Мы с ним жили когда-то вместе... довольно долго, больше года. А потом он уехал в Голливуд и быстро пошел в гору.
— А ты не поехала?
— Ник, ты не понял... мы и сошлись-то потому, что у него в квартире спальня освободилась — а я жилье поближе к работе искала. Правда, — Нэнси рассмеялась и коротко смущенно взглянула на него, — уже через неделю эти... отдельные спальни стали чистой формальностью.
Его поразила улыбка, появившаяся на ее лице, — теплая, живая — первая настоящая улыбка за этот вечер. Он знал, что не должен спрашивать, что может разрушить выстроившийся между ними мостик доверия, — и все же спросил:
— Ты любила его?
— Нет... — на миг Нэнси задумалась, — наверное, нет. Мне всегда казалось, что если любишь — значит, хочешь родить от этого человека детей и прожить вместе с ним всю жизнь. А тут... мы оба знали, что у каждого из нас есть определенная цель и рано или поздно придется расстаться. — Если бы мне подвернулся шанс поехать учиться — я бы поехала. Ему предложили кинопробу — и поехал он. Но нам было хорошо вместе. Он всегда умел как-то рассмешить...и заставлял меня дышать паром над вареной картошкой, чтобы горло не болело, — а потом мы эту картошку ели, с кетчупом. И купил мне теплые сапоги на меху... Я до сих пор не могу привыкнуть к вашему климату — каждую зиму то уши, то горло.
«Не-ет, этот парень крепко тебя зацепил, — подумал Ник, — если ты эту картошку с кетчупом вспоминаешь как нечто самое дорогое в жизни».
Ему стало не по себе — на секунду возникло ощущение, что он стоит на пороге чужой спальни и подглядывает. И — все то же страшное чувство: скоро, вот-вот, она встанет и уйдет. Уйдет к другому мужчине...
Ну и пусть, ну и пусть уходит! Кто она ему?! И какое ему дело, в конце концов, до чужой жизни, до этой женщины, которая, скорее всего, будет рада возможности воссоединиться со старым возлюбленным, раз одна мысль о нем вызывает у нее такую улыбку... Ну и пусть...
— Пойдем, я тебе хоть ночник покажу, — сказал он. (Надо все-таки дотерпеть этот визит как положено, и пусть убирается к своему калифорнийскому красавчику, наверняка светловолосому, загорелому и... здоровому. Здоровому, черт возьми!)
Наверное, Нэнси уловила резкие ноты в его голосе — а может, просто удивилась, что он так круто сменил тему. Взглянула на него непонимающе, и между бровями снова наметилась морщинка.
Получилось и правда красиво. Ник притушил свет, и в темноте мастерской ночник заиграл розоватыми сполохами.
Нэнси присела на корточки, оперлась локтем о подлокотник коляски и склонила голову, пристроив ее на собственной руке. Почувствовала руку на плече и не шевельнулась — было хорошо сидеть вот так и смотреть на переливающиеся огни... смотреть и смотреть... смотреть и смотреть... как будто ничего вокруг больше нет.
— Нэнси... мне очень не хочется, чтобы ты уезжала... — услышала она, подумала: «Ну неужели хоть ненадолго нельзя обо всем забыть?!» — и все-таки отозвалась:
— Мне тоже не хочется. У меня выхода другого нет.
— Выход есть всегда.
— Возможно... — Волшебство момента было разрушено. Она вздохнула и попыталась объяснить: — Наверное, я не так воспитана. У вас, на Востоке, женщины другие. А я всю жизнь росла с тем ощущением, что серьезные проблемы — это удел мужчин... а теперь, вот видишь, не справляюсь.
— Да, но ты можешь выйти замуж и переложить все эти проблемы на плечи мужа.
— Угу... женихи прямо в очередь выстроились!
— Ну... ты можешь выйти замуж за меня...
Только сказав, он понял, что сейчас сказал. Почувствовал замершее под рукой плечо Нэнси и нажал на кнопку, включая свет.
Она смотрела на него даже не с удивлением, а как человек, который ослышался или с которым вдруг заговорили на непонятном ему языке.
Ник и сам не понимал, как могло у него выскочить такое, зачем — ведь она же все равно не согласится, только зря выставлять себя шутом! Авантюра... идиотизм... неужели он до такой степени ополоумел, что начисто потерял чувство реальности?!
Он решительно вздохнул и добавил:
— Уж я-то твои финансовые проблемы точно смогу решить.
Нэнси медленно встала, продолжая все так же изумленно, непонимающе глядеть на него. Сказала:
— Ник, я...
— Дай мне договорить, — отмахнулся Ник, постепенно приходя если не в бешенство, то в состояние, близкое к нему, — и вообще — я не хочу, чтобы ты отвечала мне сейчас. Ответишь завтра. И... сядь, ради бога, куда-нибудь, — пошарил глазами, — хоть на ящик! Я не могу, когда ты на меня так... сверху смотришь.
Она послушно потянула к себе ящик с жеодами, выдвинула его и села, неудобно примостившись на самом краешке.
— Тебе придется пойти только на один компромисс. Ты хочешь учиться — пожалуйста, но учиться придется где-то поблизости. Если тебе понадобится — или просто захочется съездить в Европу или еще куда-нибудь, с этим проблем не будет, но жить ты должна будешь здесь, со мной. (Зачем он тратит время и говорит все это — она же все равно откажется?!) Здесь... в доме все сделано под меня, и в других местах я себя чувствую некомфортно.
Ему показалось, что Нэнси слегка шевельнулась, будто собираясь сказать что-то, и он резко оборвал ее:
— Подожди, не перебивай! Я должен сказать тебе еще одну вещь. — Мельком подумал, что можно было бы обойтись и без этого унижения — она же и так откажется, зачем ей знать?! — и все-таки сказал: — Я хочу, чтобы ты знала еще одно. Наш брак... — Голос внезапно сел, Ник сглотнул и повторил громче: — Наш брак никогда не сможет стать браком... в полном смысле этого слова. У меня не работают не только ноги, но и все, что... ниже пояса. — Увидел ее испуганно расширившиеся глаза — значит, дошло — и продолжил, каждым словом будто давая самому себе пощечину — за ту глупость, которую он сделал... и которую продолжал делать: — Я понимаю, что ты молодая женщина, но... если у тебя кто-то будет, я не хочу об этом знать — не хочу, понимаешь? Постарайся соблюдать определенный декорум — а я тоже не буду допытываться. Я говорю об этом один раз — и больше говорить не хочу... никогда...
Больше Нику говорить и правда было нечего — он и так сказал достаточно, чтобы сама мысль о согласии стала для нее невозможной. Поэтому он замолчал и уставился на Нэнси, удивляясь — почему она еще здесь? Пусть скорее уходит и перестанет смотреть на него так непонимающе. И главное — пусть молчит!
— Но тогда... зачем тебе это? — спросила она.
Ник мог сказать правду — что не хочет, не может потерять ее, не может сам, добровольно отпустить к другому мужчине. И жениться на ней — это единственное, что пришло ему в голову, даже не в голову — само вырвалось, он не хотел... Но выглядеть в глазах Нэнси еще более жалким, чем он сейчас наверняка выглядит, не хотелось даже если они видятся в последний раз.