– Я вспомнила, где видела эту девушку.
– Ну и что? А я могу сказать, где она сейчас, – в тюрьме. Там ей самое место.
– Я вспомнила, где я ее видела, – будто и не слыша его слов, повторила Анна.
– И где? – пришлось отозваться Андрею, потому что Анна явно ждала этого вопроса.
– Там, помнишь, где ты меня нашел прошлым летом, в тот ужасный ливень…
У Андрея больно заныло под диафрагмой. Давно с ним такого не было.
– Это… там, у реки? Когда на тебя напал тот боров? – пугаясь своих слов, едва выдавил он.
– Да. – Анна посмотрела на него. – Там и тогда.
Наверное, эта ночь для нее была тяжелее всех последних, вместе взятых. Глаза Анны были совершенно безнадежные, обведенные синевой, уголки губ горестно опущены.
– Я же говорила… А мне никто не верил, там была еще одна девушка. Мне показалось, что она была там добровольно или почти добровольно. Ко мне она отнеслась враждебно – будто я незваная гостья.
Анна замолкла, глядя на парк за окном.
– И ты думаешь, эта черная и та девчонка – одно и то же?
– Я уверена. Я вчера, когда ее увидела, сразу поняла, что ее знаю… И вот, точно, все вспомнила.
– Хорошо, и что с того?
– Ну, как ты не понимаешь? Они же там с этим…
Она замялась, не зная, как назвать своего похитителя.
– Ну да, с диким, неокультуренным бомжом, – чуть иронично подсказал Андрей.
– Да… Вроде они какое-то время вместе жили, даже хозяйство какое-то вели, если можно это так назвать.
– Угу, пещерное.
Анна молчала, по-прежнему глядя за окно.
– Так что ты хочешь сказать, что Ваня – плод любви этой цыганки и того полудикого мужика?
– Ну да, выходит, так… Но не только это.
Андрей встал и принялся ходить между окном и кроватью.
– А что еще?
– Ну, если верить тому, что говорят в народе… то этот…
– … Пещерный, – не без иронии подсказал Андрей.
– Да… это и есть… тот самый… который у речек…
– Водяной конь, что ли? Оборотень кусачий? Который девушек потрошил?
– Да, да! – Анна закрыла лицо руками и тихо заплакала.
– Ну, дела! – Андрей забегал по проложенному маршруту. – Ты что хочешь сказать, что наш Ванятка – водяной жеребенок?! Будущий оборотень?
Анна, не отрывая рук от лица, кивнула.
– Боже мой, Анна, мы же современные люди! Как можно во все это верить? Смешались в кучу кони, люди… Бред какой-то!
Утомившись от ходьбы, Андрей плюхнулся на стул. Анна, наплакавшись, утерла лицо платком.
– Ты же верил, что я русалка.
– Ну, так это ж очевидный факт. Сырость разводишь – надо, не надо.
Анна невесело усмехнулась. В кроватке заворочался и захныкал обеспокоенный Ванятка. Анна глянула на него, привстала, но мальчик, повозившись, успокоился.
– Это он просто решил размяться, – прокомментировал Андрей. – Не знаю, как насчет способностей к оборотничеству, но спит и жрет Ванька по-дикому. Ладно, давай это дело как-то резюмировать… То есть ты считаешь, что тот, ну, допустим, водяной жеребец или какой-то неадекватный гражданин, решивший таковым себя представить, решил обзавестись семьей и потомством… Так?
– Ну, ты же сам автор этой теории. Сам все придумал и расписал, – неуверенно пожала плечами Анна.
– Ну, чего не напишешь, чтоб номер заполнить. Работа такая!.. Хорошо… Значит, он девчонку ту оприходовал до тебя, и она, сдается, была не против. Так? А тебя тогда зачем своровал? Во вкус вошел, гад? Нашел девушку получше, с образованием, да?
– Некто постарался, чтобы этого уже никто никогда не узнал, – многозначительно глядя ему в глаза, сказала Анна.
– Ага, ну да, – смутился Андрей. – Но тебя он не тронул, поскольку звериные инстинкты подсказали ему, что для его низменных целей ты, по объективным причинам, не годилась – я правильно излагаю? Укладывается это в твою концепцию?
– Это, вообще говоря, твоя концепция, – сухо заметила Анна.
– Без разницы. А эта девчонка чего?
– Ну… – Анна встала и пошла к холодильнику. – Она ведь, если я правильно все поняла, и помогла мне бежать. Отвлекла его, а я сбежала. Меня, видимо, она считала соперницей. Соку желаешь?
– Не откажусь, дорогая. Выходит, она того волосатика любила?
– Любовь зла, – пожала плечами Анна, подавая ему стакан с соком.
– Намек понял, – пробормотал Андрей, допив прохладную гущину апельсинового нектара. – Зна чит, ты считаешь, что эта девчонка родила, причем по любви, от этого чудища болотно-копытного, бросила ребеночка в роддоме, потом одумалась и попыталась вернуть? И этот ребеночек – наш теперешний Богом посланный сынок Ванечка?
– По-другому не выходит, – пожала плечами Анна, забирая у него пустой стакан.
– М-да… Ну и что?
Анна снова села и, наклонив голову, сказала:
– Тебе решать… Я во всей этой истории виновата. Как ты скажешь, так и будет. – Анна судорожно вздохнула. – Если ты не хочешь воспитывать Ванечку, потому что он… он…
– Водяной жеребенок, – не без ехидства подсказал Андрей, и Анна кивнула, все так же глядя в пол.
– … и ты не хочешь, чтобы он жил с нами, с твоей дочкой… я согласна… отдать его… или… как ты сам решишь…
Анна начала всхлипывать и теребить платочек.
«К таким вещам, как женские слезы и детский крик, мужику привыкнуть невозможно… Наверное, это как-то генетически предопределено».
Андрей вскочил и начал бегать – теперь от двери к окну, мимо кроватки с Ваней. Парень завозился, будто вознамерился выпростаться из своего кокона, приоткрыл глазки и подал голос.
«Во, сейчас на меня эта водяная мафия ка-ак навалится! Что я против них?! Пигмей!»
Ванятка вдохнул поглубже, напрягся и издал первую тягучую ноту.
– Иван! – остановился Андрей напротив кроватки. – Не смей вмешиваться, когда родители разговаривают!
Тут Андрей заметил, что глазки у мальчика уже не голубенькие, будто затянутые нефтяной пленкой, а черные, осмысленные, и глядят на него серьезно, изучающе. Трогательные слезки, появившиеся на них, мгновенно втянулись назад.
– Вот так! Слушай, что отец говорит!
Андрей повернулся к Анне, которая, чуть приоткрыв рот, наблюдала за их общением.
– Значит, я две недели личного отпуска нахожусь под диким давлением, слушаю твои упреки в бездействии, мотаюсь колбасой по району, по помойкам каким-то, потом отслюниваю ментам двухмесячный заработок – только за то, заметь, что они просто сделали свою работу! А теперь, в завершение всего, должен отказаться от Ваньки под предлогом того, что он – сын мифического чудовища? Мы в каком веке живем, а?