– Мы в России живем, – тихо сказала Анна и вздохнула. – У нас тут местность такая… особенная.
– В таком случае, я – сказочный богатырь, типа бродячего рыцаря, в порядке свершения очередного планового подвига просто обязан воспитать Ваньку настоящим человеком, а не оборотнем или водяным – как у вас, в этой вашей тихой местности, подобное классифицируется? Такое возможно?
– Я не знаю… Но вообще считается, если тебе интересно, что русалка может сделаться обычной женщиной, если выйдет замуж за… ну…
– Нормального мужика, да? Во, значит, я еще один подвиг совершил и даже не заметил.
Мальчик, воспользовавшись паузой, решил вставить словечко. Анна быстро подхватила его на руки и принялась качать, что-то тихо приговаривая. Он мгновенно успокоился.
«Вот, правильно… Ведь чувствуют родство свое водяное, русалочье, а?… Ну точно Ванька жеребенок, хочу я этого или нет… Ишь, как хорошо им вдвоем! Анька Ванюшке, поди, по крови роднее родной матери».
– И как ты себе вообще это представляешь? – поинтересовался Андрей.
– Что? – гундосо сказала Анна, садясь с ребенком у окна.
– То, что мы можем отказаться от Ванюшки.
– Не знаю, – почти прошептала она.
– И я не знаю. Он же нашим родным ребенком записан – даже не усыновленным! Как это выглядеть будет – молодые, здоровые, обеспеченные родители отказались от одного из двух близнецов, потому что не захотели или не смогли воспитывать обоих? На имидже нашей семьи после этого можно ставить крест. И на моем персональном реноме тоже. А? Тем более историю эту мы сами на весь район раздули.
– Я знаю, знаю, Андрюшик, что я во всем виновата!
– Никто ни в чем не виноват, Аня, перестань! Просто так получилось. Но если б даже, чисто гипотетически, Ванюшка оказался в каком-нибудь детдоме, приюте – не важно, его бы рано или поздно разыскала или эта чернушка, или другие дикие родичи. Если, конечно, признать их существование. Действительно, вырастет каким-нибудь… ух… Нет!
Андрей не нашел нужного слова и, чувствуя, что избегался вусмерть и очень устал, плюхнулся на стул перед Анной. Мальчик повернул головку и посмотрел на него – ну, чего, закончился твой словесный понос, папаша?
Андрей отвел глаза и добавил не без подтекста:
– А тут мы за ним присматривать будем и все попытки встать на дыбы и заржать будем решительно пресекать. Да, сынок?… Так что никто никого никуда не сдает, Аня. И все мы сейчас едем домой! А то через сутки тебя дочка за свою не признает.
– Признает, – тихо, но с вызовом ответила Анна и поднялась.
– Вот единственное, что бы я сделал, – нахмурился Андрей, – я бы, ну так, для порядка…
– Что? – Анна встала, положила мальчика в кроватку и подошла к раковине умыться.
– Наверное, мне бы того… окреститься не мешало.
– А ты разве некрещеный? – удивилась Анна, застыв с мокрым лицом и полотенцем в руках. – Как же мы венчались-то?
– Ну, так и венчались… Мне как-то в голову не пришло.
– Надо же… А почему ты некрещеный?
– Смеешься – я за четыре года до перестройки родился, а папка у меня – проректор центральной партшколы был. Наверное, меня поэтому и нечистая сила не брала, а?
– Вот это уж точно! – прыснула со смеху развеселившаяся Анна.
– А еще б я книгу написал, – блаженно потянулся Андрей, и стул под ним опасливо заскрипел.
– О чем бы это?
– А про эти местные заморочки. Русалки, лешие, ведьмы разные… Ясновидящие. Старички-боровички…
– А это кто? – удивилась Анна.
– Михал Юрич, кто ж еще?
Кто имелся в виду под русалками, Анна уточнять почему-то не стала.