Он застонал у меня под руками, но его глаза все не открывались.
— Пора, любовь моя, — сказала я.
С пугающим приступом голода я всматривалась, как кровь течет по венам в его шее и плечах. Медсестры всегда легко находили у Роберта нужную вену. А вот у меня вены тонкие, и от них медсестрам лишь хлопоты. Сейчас я чувствовала, как у меня под рукой сердце гонит кровь по крепким венам. Он все никак не хотел на меня посмотреть. Сны одно, но мир бодрствования уже не подстраивался под то, что мы желали друг другу.
Я сняла бюстгальтер.
— Открой глаза, Роберт.
И он открыл. И увидел. Его губы раздвинулись, он смотрел на мое незагорелое тело, которое так любил, и на знаки, расползшиеся по моим грудям и животу с того самого дня, когда я сбежала из Трансильвании. Знаки, которые сперва казались мелкими веснушками или расчесанными ранками после сыпи, настолько маленькими, что поначалу я отказывалась верить и в них, и в то, что они означали. Он ведь видел их раньше, верно? Но этого было мне недостаточно. Я не желала верить. Я несколько месяцев не смотрелась в зеркало. А сейчас видела свое отражение в его глазах, которые глядели на сотни мелких рубцов, жутковатый дефект, которого не убрать никакой гимнастикой. Млечный путь свастик и молотов, серпов и крестов, полумесяцев, звезд, полос, флагов стран мира с рассвета времен раскинулся по моей коже, вокруг моих сосков, полз по шее. Я превратилась в страницу, на которой мертвецы чертили свои письмена. Я уронила руки. Неужели мне все приснилось? Мне так хотелось в это верить. Мне хотелось верить, что жестокий преступник Йон Торгу насиловал меня не один день, и что в моем заключении я выдумала дикую версию событий, в которой вышла победительницей. Счастливая сказка. Между нами встала тварь из глубины времен. Тварь пила человеческую кровь и притягивала убиенных, как сахар — мух. Потерянные души говорили с этой тварью, касались ее, заражали ее, и взамен тварь передавала инфекцию дальше, груз миллионов и миллионов страшных мелких историй, внедряемых в разум людей, совершенно не готовых разделить эту ношу. Я приняла это как данность, а мои коллеги — нет. Я готова была это учесть. Но ведь они видели знаки. У них были свидетельства о существовании более обширной, более странной реальности, нежели обыденность, и отворачивались от них. И Роберт тоже. Он презирал трансформацию в моих членах. По сути, он презирал и меня, хотя никогда не смог бы в этом признаться, хотя даже не знал, откуда взялось это глубокое отвращение. А я знала. Я преследовала его на клеточном уровне. Мой разум, моя кожа, мои шрамы с каждым проходящим днем все дальше уводили меня от круга всего, что ему знакомо.
Я сползла с кровати и села рядом с мирно лежащим телом. Роберт смотрел прямо перед собой, словно я все еще сидела на нем. Я поцеловала его губы. Возможно, в той другой реальности, где Иэн остался жив, мы поженились, и я была беременна и счастлива… Так хотелось надеяться. Но в этой жизни с нами покончено. Я оделась и вышла из квартиры.
Джулия ненавидела бывать в офисе после полудня в воскресенье. Так всегда было. Если приходишь в офис в воскресенье, значит, случилась какая-то катастрофа. Значит, твой материал нуждается в немедленной хирургической операции. Или это означало, что в большом мире стряслось какое-то ужасное бедствие, и от тебя требуется — с пистолетом у виска — выковать из него несколько минут рассказа.
В это воскресенье на двадцатый этаж ее привело более гадкое бедствие. Она вышла из лифта, и перед ней в удивленной улыбке расплылся Менард Гриффитс.
— Пришла на сверхурочные, — сказала она, не дожидаясь его вопроса.
Охранник кивнул.
— Уверен, до вас уже дошли новости. Завтра все возвращаются. Кое-кто уже даже вернулся.
— Правда? Все наши на этаже? — Джулия прошла мимо него.
— А то. Ну-ка, ну-ка. Я должен заглянуть в сумку.
— Шутите?
— Хотелось бы, но знаете, тут столько всего странного происходит, все сотрудники собираются, поэтому потребовали усилить безопасность. Обязательно проверять все сумки. Поднимите-ка ее.
Вот не везет! Менард никогда раньше не проверял ее сумку. Коробок спичек и нож (резать запальные шнуры) она перед выходом из дому спрятала под свертком с завтраком и сменной одеждой. Слава богу, она уже успела тайком пронести на этаж «Си-4», не то жди беды. Ответить на вопросы о ноже и спичках будет нетрудно, с этим она справится. Его интерес привлек ленч.
— Ух ты! Что у нас тут?
Сперва она не ответила. Она смотрела на Менарда и думала, что лучше бы он раскрыл ее планы. Лучше для него и для нее. Если случится ужасное, если кто-то пострадает при взрыве, именно этого добродушного толстяка обвинят в небрежности.
Охранников всегда найдут в чем обвинить, а он ничем такого не заслужил, к тому же она любила мир, а насилие в политических целях давно отвергла. Взяв сверток, Менард разочарованно потянул носом.
— Новоорлеанский салат с курицей.
Отложив сверток, он снова запустил руку в сумку, порылся в одежде и вдруг замер. Достал из сумки спички и нож и посмотрел на нее.
— Вы этим пользуетесь, Джулия? — спросил он, недоумевая из-за предметов. — По работе?
— Да, Менард.
Ему было все равно. Ему и на минуту не пришло в голову, что от Джулии Барнс могут быть неприятности.
— Ладно. Я просто проверил.
Менард сложил все назад в сумку. Она же наблюдала за ним с внезапной усталостью. Ей хотелось, чтобы уже наступило завтра, чтобы битва осталась позади. Менард как будто уловил ее смятение и задержал, чтобы, обойдя стол, обнять ее. Не успела она воспротивиться или ускользнуть, он сжал ее плечи и еще раз посмотрел на сумку.
— Увидимся, — сказала она.
— Ребрышки, — улыбнулся он. — В следующий раз принесите мне свиные ребрышки.
— Я их не ем.
— Тогда вкусный ролл с омарами или…
Он еще размышлял вслух, когда она уже свернула за угол коридора. Пройдя в свою монтажную, она заперла дверь, достала ленч и одежду, а сумку бросила на диван рядом с коробкой амуниции. Сев рядом, она подняла крышку и еще раз заглянула внутрь. Да, они тут, все шесть брусков в оберточной бумаге. Ее план был прост: взорвать все это дерьмо к чертовой матери. Нет, не так. Она полагала, что Остину понадобится помощь, когда он будет убеждать в своей правоте остальных. Она развернула один брусок, который на ощупь казался прохладным и мягким — светло-кремовый фут взрывчатки. Тут ей послышались шаги за дверью. Джулия замерла. Возможно, в офисе она не одна. Менард ведь говорил, что кое-кто уже вернулся из заграницы. Салли Бенчборн уже приехала из Японии, оставила ей несколько сообщений на голосовой почте, спрашивала, как продвигается работа над ее сюжетом, но Джулия ей не перезвонила. Может, это Салли подслушивает под дверью?
Но нет, тревога миновала. Джулия снова завернула брусок пластида в бумагу и вернула его в коробку. Теперь надо сосредоточиться на плане, еще раз обдумать детали. Пожалуй, скромный взрыв в Лапательном проулке, подстроенный так, чтобы грохнуть во время совещания, должным образом подчеркнет реальность угрозы. Ложь невелика, сказала она себе, зато подкрепит большую истину. Если взрыв случайно уничтожит загадочные ящики, тем лучше. Джулия знала, что они часть угрозы. Она видела, как смотрела на них Эвангелина Харкер, и прекрасно запомнила тот вечер, когда сама заметила в коридорчике какую-то тень. Она почти ожидала, что их враг спит в одном из них. От этой мысли ее обдало холодом и, закрывая крышку коробки, она поспешила ее изгнать.