– А что такое "архат"? – неожиданно для самого себя спросил Дойл.
– Вы никогда не слышали этого слова? – удивился Спаркс.
Дойл отрицательно покачал головой.
– Архат – это человек, достигший некоего уровня самосовершенствования в одной из тибетских тайных школ. Он обладает высокой духовной силой и является первоклассным воином. Самое замечательное в архатах – готовность к самопожертвованию.
– Самопожертвованию? – ошеломленно повторил Дойл.
– Архат на протяжении всей жизни развивает в себе определенные способности, можете назвать их психическими. И в самом расцвете сил, после многих лет неустанного труда, он полностью забывает о своих способностях, удаляется от людей для жизни отшельника, созерцающего мир. Утверждают, что в любой отрезок земного времени в мире пребывают двенадцать архатов, их присутствие на земле и готовность к самопожертвованию предотвращают самоуничтожение человечества.
– Вы хотите сказать, что им не полагается использовать свои выдающиеся способности в открытой битве со злом?
– В учении говорится, что такого никогда не случалось. Ибо это было бы нарушением их священной миссии и привело бы к печальным последствиям.
Дойл не без труда переваривал сказанное Спарксом.
– Тогда почему мальчик назвал вас архатом? По вашему виду и не скажешь, что вы годитесь на эту роль.
– Я не знаю, – сконфуженно ответил Спаркс, похоже, ничуть не меньше Дойла озадаченный словами мальчика.
Какое-то время они молчали, оставив без ответа эту странную загадку. Дойл отвлекся от своих мыслей из-за резкого толчка: Ларри свернул на ухабистую дорожку и въехал в густой перелесок. Выскочив через минуту на открытое пространство, они увидели милый их сердцу "Стерлинг 4-2-2". Они оставили паровоз в Баттерси, а теперь он стоял на железнодорожных путях, тянувшихся на север. Из трубы валил дым, стальной конь пыхтел и был готов отправиться в путь. Тендер был полон угля, и, что самое примечательное, к паровозу был прицеплен пассажирский вагон. Их приветствовал не кто иной, как Барри собственной персоной, еще недавно заключенный тюрьмы Пентонвилл. Встреча была на удивление сдержанной и деловой, без лишней болтовни. Все четверо занялись подготовкой паровоза; экипаж спрятали в лесу, лошадей отпустили на волю. Братья остались в кабине машиниста, Дойл со Спарксом перебрались в пассажирский вагон. Через минуту паровоз дал свисток и покатил на север. Солнце почти скрылось за горизонтом, и чуть ли не весь путь они проделали ночью.
Обстановка в вагоне была поистине спартанской: четыре сиденья друг против друга с откидными столиками между ними, два спальных места. На дощатом полу – никаких ковриков, на голых стенах – обычные керосиновые лампы. В конце вагона находилась крохотная походная кухня. В ящике со льдом лежала нехитрая провизия, приготовленная в дорогу.
Откинув столик, Спаркс углубился в изучение каких-то карт. Дойл уселся в дальнем конце вагона, решив навести порядок в саквояже и перезарядить револьвер. Он чувствовал себя спокойнее, когда оружие было под рукой.
Часом позже к ним присоединился Барри и приготовил ужин: хлеб, сыр, яблоки, квашеная капуста и бутылка красного вина. Спаркс ужинал отдельно за своим столом, продолжая изучать карты. Дойл примостился на кухне вместе с Барри.
– Барри, как вам удалось выбраться из тюрьмы? – спросил он.
– Копы сами меня выпустили. Через полчаса после вас.
– А почему они сделали это?
– Надеялись выследить вас. Ну, чтоб я их прямехонько к вам привел.
– А вы, естественно, от них сбежали.
– Плевое дело, – ухмыльнулся Барри.
Дойл кивнул, откусил яблоко, маскируя разбиравшее его любопытство.
– А откуда вы узнали, где нас встретить?
– Из телеграммы, очень просто. Дожидалась меня на товарном дворе, – объяснил Барри и кивнул головой в сторону Спаркса.
Звучит логично. Спаркс, должно быть, отбил телеграмму утром. Выпив стакан вина, Дойл налил себе еще. Ровный стук колес и приятное тепло, разлившееся по всему телу, подействовали на него расслабляюще.
– Барри, вы когда-нибудь встречались с Александром Спарксом? – тихо спросил Дойл.
У Барри от изумления высоко поднялись брови.
– Странный вопрос вы задаете, сэр, – сказал он.
– Почему странный?
– Так ведь это имя хозяина, разве нет? – ответил Барри. – Джонатан Александр Спаркс. Я так понимаю, сэр.
Дойл почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок. Чтобы быть совершенно уверенным, что Спаркс не услышит их, Дойл пересел к нему спиной.
– Вы хотите сказать, что никогда не слышали от Джека о его брате, Александре Спарксе?
– Нет, не слышал. Ну и что из этого? Босс не любит о себе распространяться. Чего ему со мной зазря болтать? – Барри отправил в рот порцию жевательного табака. – Вот Ларри, тот горазд трепать языком. Заболтает так, что забудешь, о чем его спрашивал. Простите, сэр, я и сам с вами заболтался – до сих пор не отнес Ларри ужин.
Приподняв шляпу, Барри собрал остатки еды в салфетку и отправился в кабину машиниста. Дойл остался один. Худшие из его опасений оправдались, рухнули благостные представления о личности Джека. Когда Спаркс вдруг поднял на него взгляд, Дойл, как ни в чем не бывало, ответил ему натянутой улыбкой, приподняв стакан с вином в знак приветствия и чувствуя себя при этом полным идиотом. Спаркс углубился в свои карты и не обращал на него никакого внимания.
Дойла охватила паника. Что же теперь делать? Все его мысли яснее ясного написаны у него на лице… Теперь ему казалось, что все его поступки только усугубляли положение, в которое он попал. Он нервно зевнул и взялся за саквояж.
– Пойду-ка я завалюсь, – сказал он развязным тоном.
– Спокойной ночи, – пожелал ему Спаркс.
– Жутко длинный день выдался. Невероятно длинный.
Спаркс ничего не ответил. Ноги Дойла словно приросли к полу.
– Значит, спальное место в конце вагона, – громко сказал он.
"Для чего я это делаю? Для чего я произношу эти идиотские слова?"
– Совершенно верно, – не отрываясь от карты, сказал Спаркс.
– Спать под стук колес – одно удовольствие. Тук-тук, тук-тук… Укачивает славно.
Дойл не верил, что эти глупости слетают с его языка. Спаркс бросил на него подозрительный взгляд.
– Старина, с вами все в порядке? Как вы себя чувствуете? – участливо спросил он.
Губы Дойла растянулись в идиотской улыбке.
– Я? У меня все тип-топ. Никогда не чувствовал себя лучше.
Спаркс удивленно заморгал.
– Вам не стоило пить.
– Возможно. А теперь пора баиньки! – продолжал паясничать Дойл.