— Та, что начинается на букву «О», я думаю, — сказал Дойл.

— В Библии только две книги на букву «О», — быстро ответил Иннес. — Книга пророка Осии и Откровение.

— Что такое Откровение? — спросила Ходящая Одиноко.

— Последняя книга, — сказал Штерн. — Ряд видений, явленных апостолу Иоанну.

— Пророчество о конце света, — добавил Джек. — Эту книгу еще называют Апокалипсис.

— Вот это, — сказал Дойл, найдя нужную страницу. — Откровение, глава тринадцатая, стих одиннадцатый: «И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчьим, и говорил как дракон».

— И восемнадцатый: «Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое: число его шестьсот шестьдесят шесть».

ГЛАВА 12

Первый контрольный пункт находился в пяти милях от центра города. Фургоны «Антрепризы» добрались до него ближе к вечеру. Повсюду вокруг простиралась плоская бесплодная пустыня, безжалостно пропекаемая палящим зноем. Эйлин могла лишь порадоваться тому, что перед отбытием из Каньона Черепа Иаков наполнил водой дополнительные фляги. Канацзучи лично опустошил две из них, храня молчание и не совершая лишних движений. Его рана оставалась чистой, без каких-либо признаков воспаления; создавалось впечатление, будто этот странный человек приберегал внутреннюю энергию, чтобы использовать ее для самоисцеления. И черт возьми, если это не работало: его бледность исчезла, дыхание стало ровным и сильным.

Сейчас Эйлин куда больше заботил Иаков, на жутком солнцепеке правивший их фургоном. Саму ее жара загнала-таки под парусину, и она, посидев на козлах, прекрасно знала, каково приходится бедолаге. Отчаянная тряска на ухабах и колдобинах, обожженное солнцем лицо, промокшая от пота рубаха — и ни единой жалобы! Старый раввин был неизменно добродушен, никогда не унывал, что просто не позволяло ей давать волю дурным предчувствиям.

Правда, это не мешало ей мысленно костерить чертова Бендиго за путешествие под жгучим солнцем, ведь их первое представление должно было состояться лишь завтра вечером. Им не стоило пускаться в путь до заката солнца, тем паче что дорога была хорошо размечена, а фургоны снабжены фонарями. Но боже упаси, если они пропустят бесплатную кормежку; скотина Ример за пять центов удавится!

Спускаясь к пескам Мохаве, их обоз проехал через мрачное скальное образование — нагромождение валунов, утесов и выветренных каменных столбов, торчавших над песком, словно причудливый каменный лес, и, обогнув самую плотную его часть, неожиданно выкатил к первому за долгие часы свидетельству человеческой деятельности — грубо сколоченной арке с бревенчатым шлагбаумом и приткнувшимся рядом, тоже бревенчатым и на первый взгляд казавшимся пустым, караульным помещением.

Раздался резкий свист.

С десяток вооруженных до зубов караульных (к удивлению Эйлин, половина из них оказались женщинами) появились словно из ниоткуда, с нацеленными на фургоны винтовками. Все они были в одинаковых легких хлопчатобумажных штанах, белых туниках без ворота, подпоясанных патронташами, и тяжелых сапогах.

И вот еще что странно: все они улыбались.

Рослая женщина — единственная во всей компании без винтовки, у нее на поясе висели две кобуры, а на шее свисток, выступила вперед и заговорила с сидевшим на козлах первого фургона Римером.

— Добро пожаловать в Новый город, друг, — громко и отчетливо, доброжелательным тоном произнесла она. — Могу я поинтересоваться, какое дело привело вас к нам?

— Мы артисты «Предультимативной антрепризы». — Ример взмахнул тирольской шляпой. — Странствующие актеры: прибыли развлечь, позабавить и, как скромно надеюсь, доставить вам удовольствие.

Женщина улыбнулась ему.

— Одну минуту, пожалуйста.

Она раскрыла кожаную папку, сверилась с находившимися внутри бумагами и нашла соответствующую запись.

— Как вас зовут, сэр?

— Бендиго Ример, мадам, директор нашей счастливой труппы и ваш покорный слуга.

— Сколько с вами людей, мистер Ример?

— Нас семнадцать, то есть… хм… я хотел сказать — девятнадцать.

— Спасибо, сэр, вас ждут, — сказала она, закрывая папку. — Мы осмотрим ваши фургоны, и вы сможете ехать дальше.

— Сколько угодно, — ответил Бендиго, — нам нечего скрывать.

Женщина подала сигнал, и караульные быстро двинулись вперед, отодвигая пологи и заглядывая внутрь фургонов, тогда как часовые на вышках держали караван под прицелом.

— Здравствуйте, — сказал Иаков симпатичному чернокожему караульному, взявшему под уздцы его мулов.

— Здравствуйте, сэр, — отозвался тот, широко улыбаясь.

— Жарковато тут у вас нынче, в вашей пустыне, — добавил Иаков, утирая вспотевший лоб.

— Да, сэр, — промолвил караульный, продолжая улыбаться и не сводя с него глаз.

Парусина, закрывавшая фургон сзади, отдернулась. Канацзучи скорчился, прикрыв мечи длинными полами сюртука. Всполошившись, Эйлин повернулась и увидела девушку лет двадцати, с веснушчатым личиком и завязанными в хвостик волосами, впрочем, двигалась она с уверенностью хорошо обученного солдата. Ее глаза методично обшаривали фургон и на миг задержались на Канацзучи. Он улыбнулся и кивнул, не выказывая ни малейшей обеспокоенности. Девушка улыбнулась в ответ, показав редкие зубы и также не выказав ни малейшего любопытства.

— Привет, — сказала Эйлин.

— Да пребудет с вами день славы! — провозгласила девушка и отпустила ткань.

Караульные отступили и подали сигнал женщине у ворот: она освободила каменный противовес, и тяжелое бревно плавно поднялось, открывая проезд.

— Прошу вас, мистер Ример, следуйте, — промолвила она. — С дороги сворачивать запрещено. По прибытии в Новый город вас встретят и передадут вам дальнейшие указания.

— Премного благодарен, мадам, — сказал Ример.

Истекая потом, Бендиго поздравил себя с тем, с каким неколебимым спокойствием он держался. Властные фигуры снаружи, тем более обвешанные оружием, нагоняли на него парализующий страх, но женщина наверняка не заметила этого. Какой же все-таки он великий актер!

Остальные фургоны быстро покатили следом.

— Да пребудет с вами день славы, — пожелала женщина у ворот, улыбнувшись и помахав ему рукой.

— Спасибо, — откликнулся Иаков, помахав ей в ответ. — И вам того же.

Когда бревенчатый шлагбаум опустился прямо за ними, Эйлин выглянула из фургона. Караульные смотрели им вслед, не выпуская из рук винтовок.

— Ну и на какие мысли все это наводит? — осведомилась она.

— На мысли о настоящем религиозном фанатизме и руке очень умелого проповедника, — отозвался Иаков.

Когда Канацзучи придвинулся к ней, чтобы посмотреть из-за полога, Эйлин заметила произошедшую с ним явную перемену: он выглядел так, словно встреча у ворот вернула его к жизни. Сосредоточенный, с обостренными чувствами, движения вновь обрели кошачью выверенную грацию и настороженность. Хотя актриса не ощущала никакой угрозы для себя лично, она вдруг почувствовала, как он опасен. Японец казался ей больше похожим на хищного зверя, чем на человека.