Павел был уже взрослым человеком. Взрослые люди не меняют своих убеждений за один вечер.
И когда в глубине его души остался тлеть последний уголек сомнения, он, не колеблясь, раздавил его клятвой, которую дал себе еще в детстве. Быть сильным. Выдержать все и остаться верным «Покровителю» – именно это он обещал самому себе в тот вечер, когда сидел с Серегой на пустом этаже детского дома и мысленно провожал взглядом улетающий небесный остров.
Ну а Антон, – конечно, хороший парень, но... Видимо, он не подходит для их дела. Просто не той породы человек.
* * *
Выйдя из здания аэропорта, Павел задумался – ждать ли ему сорок минут автобуса или взять такси. И вдруг за спиной раздался знакомый голос.
– Наконец-то! Что, рейс задержали?
Это была Альбина Сергеевна.
– А я сегодня звонила Долгополову, – продолжала она. – Он мне сказал, что ты в командировке на космодроме. И что как раз сегодня должен вернуться. Я и решила тебя встретить. Ну, пойдем.
Удивленный Павел последовал за ней.
Альбина привела его на стоянку, открыла кофейные «Жигули», сама села за руль.
– Располагайся.
Павел с недоверием посмотрел на нее.
– У вас появилась машина?
– А что я – хуже других? – Она наконец улыбнулась. – Ты садись, не стесняйся.
– Куда мы едем? – поинтересовался Павел, заметив, что они повернули в противоположную от его дома сторону.
– Ко мне, – безапелляционно объявила Альбина. – Твоих сейчас нет – я заезжала, хотела предупредить, чтобы обед разогрели. Так что пообедаем у меня. Не возражаешь?
Павел очень хотел домой, он устал и соскучился по родителям, но отказаться постеснялся.
Когда они добрались, Альбина поставила перед ним тарелку с горячим вкусным супом, положила хлеб и села напротив.
– Ну, рассказывай.
Впечатлений у Павла было хоть отбавляй. Он ел и рассказывал про свое короткое путешествие: про степь и жару, про пыль, которая скрипит на зубах, про «Бураны» и космическое оружие, которое оказалось ненужным.
– Работа-то нравится? – спросила Альбина.
– Нравится, – ответил Павел. – Спасибо вам.
– Ладно-ладно... Ешь давай, – усмехнулась она. – Я, наверно, больше тебя рада, что у тебя все так хорошо.
* * *
Весь следующий день Павел пробегал по кабинетам, отчитываясь за командировку. Он оказался одновременно нужен такому количеству людей, что к вечеру едва держался на ногах. Однако выходило, что поездка получилась удачной. Практически все были довольны.
Дома он даже не остался после ужина поболтать с Денисом и дядей Борей, а сразу пошел к себе в комнату.
Попробовал заснуть, но лишь зря промаялся тридцать минут в кровати. Тогда он встал, включил торшер и решил почитать. Взял журнал, полистал, просмотрел пару коротких заметок, бросил.
Затем поднялся, подошел к открытому окну. И вдруг Павел отчетливо понял, что означает это странное, неуместное после тяжелого дня возбуждение.
Тело с головы до ног начало покрываться мурашками. Ответ был еще где-то в подсознании, а перед глазами всплыла удивительно четкая и реальная картина.
Антон... Стоит у окна, насмешливо смотрит. Его губы шевелятся, но звук как будто опаздывает. Еще позже доходит смысл...
«...Не суйтесь больше на ракетные точки... Живыми не уйдете...»
Может, он врал?
Но, как бы там ни было, Павел снова слышал зов «Покровителя» и обязан был откликнуться. Значит, снова уходить в ночь и...
«Живыми не уйдете...»
Он начал нервно шагать по комнате. «Покровитель» звал неумолимо, этот зов еще не оформился в конкретные действия и направления, но Павел уже чувствовал, что сегодня ему опять что-то предстоит. Может, и ему попробовать решить проблему водкой?
Все вдруг снова сложилось в единый, исключающий ошибки и совпадения ряд: странная угроза Антона, убитые на последней операции слуги, ящики с оружием в кузове грузовика...
Может, на этот раз не будет никаких ракетных точек? Может, что-то другое, вовсе не опасное?
Павел вдруг обнаружил себя сидящим за столом с авторучкой в руке. Теперь ему обязательно нужна бумага...
Вот стопка каких-то листов, правда, они чистые только с одной стороны, а с другой что-то напечатано... Пусть так, подойдут. Кажется, это страницы повести, которую Павел так и не дочитал. Ничего, Денис еще распечатает, он поймет, ведь Павлу сейчас необходима бумага.
Он придвинул к себе лист, вывел на нем «Стр.1» и начал писать столбиком:
«Космодром.
Бураны.
Импульсные пушки.»
Нет, так не пойдет. Слишком коротко. Павел смял лист, взял новый. Сверху написал «1.Космодром». Затем начал рисовать планы переездов и стартовых площадок. Обвел жирной линией девятую площадку, обозначил место, где стоят «Бураны». Отметил КПП и вышки охранников. Конечно, он не мог обойти всего космодрома, но то, что увидел, воспроизвел довольно точно.
И все же чего-то не хватало. Пожалуй, нужно указать, где располагается сам космодром. Павел залез на шкаф, где лежали старые книги, и вытащил свой школьный атлас. Открыл нужную страницу, долго изучал ее, затем наконец определил место и поставил там большой крест. Подрисовал на всякий случай и стрелку.
Кажется, с этим все. Павел соединил лист и вырванную из атласа страницу скрепкой.
На новом листе он нарисовал цифру «2», подписал «Бураны»...
Павел работал долго. Выложился полностью, написал и нарисовал все, что только знал. Наконец он сложил исписанные листы вчетверо, сунул в карман.
Настал решающий момент. Павел должен был идти. По телу вновь начал расползаться холод. Но с этого момента никакая сила не могла заставить его прибегнуть к водке или чему-то другому, чтобы не подчиниться. Пусть будет страшно – он должен переступить через свой страх. Пусть там его ждет смерть – он обязан идти.
– Павлик, ты куда? – услышал он из кухни удивленный голос отца.
– Сейчас приду... Позвонить надо, – крикнул он невпопад и выскочил из дома.
Он шел по безлюдным дворам – нужно было оставаться незамеченным. Уже почти нигде не горел свет, и Павел постоянно спотыкался.
Когда он миновал детский садик и оказался между гаражами и забором, из какой-то щели метнулась неясная тень.
Павел отшатнулся, невольно схватившись за карман с бумагами.
– Принес?
От сердца отлегло. Слово было произнесено на языке «Покровителя». Павел протянул сверток и захотел на всякий случай пояснить кое-что на словах, но ему не дали.
– Возвращайся.