Профессиональная журналистская память тут же подсказала имя офицера.
– Господин Хлебников! – громко произнес Цибулевич-Панченко.
Военный обвел взглядом зал, быстро нашел говорившего, который к тому же приветственно и неторопливо махал ему рукой. Несколько секунд смотрел чуть недоуменно. Потом расплылся в улыбке, от чего кошачьи усы поползли в стороны. И прямиком зашагал к столику Цибулевича-Панченко:
– Здравствуйте, уважаемый Семен Семенович!
– Позвольте, ротмистр, пригласить вас за мой столик. – Цибулевич-Панченко слегка обозначил, что он привстал со своего стула.
– Премного благодарен, – охотно согласился Хлебников. И пока он усаживался, Цибулевич-Панченко уже властно щелкал пальцами спешащему к их столику одетому в белоснежное служителю.
– Разрешите вас угостить, ротмистр.
– Ну, мне право…
– Полноте-полноте… – уже вовсю барствовал Цибулевич.
Как уже отмечалось, Хлебников и Цибулевич-Панченко близкими знакомыми не являлись. Но сейчас, недавно вернувшись в столицу, оба были рады обменяться впечатлениями о своих поездках. При прошлой их встрече Хлебников рассказывал о боксерском восстании в Китае. Как их на эту тему занесло – уже и не упомнишь. Рассказчиком Хлебников оказался замечательным. И опыта боевого имел немало, судя по его словам. Вот и сегодня, в продолжение прежней темы, с ходу возобновил прерванный делами на Дворцовой разговор про немцев, которые устроили в Китае во время подавления восстания Большого Кулака настоящую резню.
– Миротворческий контингент, понимаете ли! Европа, понимаете ли! – восклицал ротмистр.
С гордостью отмечал, что русские войска тогда вели себя гуманнее всех европейских военных. Да и по сей день находятся на должной высоте. Цибулевич-Панченко напомнил, какой резонанс вызвали во всем мире слова германского кайзера Вильгельма II, сказанные своим солдатам перед отправкой на Дальний Восток:
– «Будьте вторыми гуннами». Это же им кайзер говорит!
– А знаете, я его понимаю, – вдруг неожиданно горячо согласился с кайзером ротмистр. – Мы жалели этих китайских мерзавцев, а они громят нашу дорогу в Маньчжурии.
– Ну, это хунхузы, разбойники… – наводил разговор Цибулевич-Панченко. – Отдельные инциденты.
– Хорошенькое дело, Семен Семенович, – возмущался Хлебников. – Эти хунхузы меня чуть напрочь не ухлопали. Получил пулю в плечо, аж сознания лишился. Спасибо казакам, не бросили, вытащили. Насилу отбились от них тогда.
– Я ездил. На дороге стало гораздо спокойнее, – заметил журналист.
– Ну, боремся, конечно. Охрану усилили. Только я бы без всякого сожаления любого попавшегося у дороги с оружием вешал бы. На веревке или на собственной косе, если таковая имеется. А то представьте, и с фальшивыми косами экземпляры попадались.
– Это дело китайского правительства, – заметил Цибулевич-Панченко.
Принесли десерт – сбитые сливки с ананасным ликером, украшенные сахарными розами и карамелью. Семен Семенович заказал еще кофе с коньяком, а также фрукты и после долгих и мучительных раздумий сразу три вида сыров – рокфор, бри и швейцарский. Трудная это штука – выбор…
– А на меня Порт-Артур очень сильное впечатление произвел, – продолжил журналист, когда служитель в белоснежном умчался выполнять заказ. Семен Семенович неспеша, солидно и с расстановкой вещал о своей последней поездке по Дальнему Востоку. О сотрудничестве с ведущими периодическими изданиями, в которых он публиковал свои путевые заметки.
– Да, да, читал, читал, – закивал Хлебников, – очень ярко. Я бы сказал, хлестко, убедительно, со знанием предмета.
Семен Семенович лениво повел плечами, всем своим видом показывая, что иначе он написать и не может. В продолжение отметил, что собирается опубликовать книгу, сведя все заметки воедино.
– Не сомневаюсь, выйдет здорово. – Хлебников салфеткой стер с усов сбитые сливки. – Уж зная вас… А что вы там говорите Порт-Артур?
– Очень сильно прибавил, – отвечал Цибулевич-Панченко.
– Морские батареи или сухопутные форты? – быстро осведомился ротмистр. – Или… все уже почти отстроили?
– Да это… – махнул рукой собеседник. – Я вас умоляю! На большинстве военных объектов там еще и конь не валялся.
Хлебников едва заметно усмехнулся.
– Но сам город! – продолжал Цибулевич-Панченко. – Вы не представляете, ротмистр. Это уголок Европы на краю света! А по соседству на Ляодуне город Дальний! Это же наши экономические ворота на востоке. Пристани, склады, пакгаузы, все коммуникации. Дальний в короткий срок стал первоклассным коммерческим портом. Мы еще раскачаем железную дорогу, которую вы так доблестно защищаете.
Ротмистр охотно покивал.
– Вы представляете, в Порт-Артуре будет трамвай ходить! – Семен Семенович заметно оживился.
Хлебников вздернул бровь. Его это искренне удивило.
– Да у нас в Петербурге трамвая нет, – покачал головой ротмистр. – Конка в Артуре…
– Да какая конка! – воскликнул Семен Семенович. – Настоящий электрический трамвай. Как в Киеве. Будет электрическое освещение улиц, крытые павильоны для пассажиров, вагоны двух классов, да еще китайский вагон. Купец первой гильдии Моисей Акимович Гинзбург проект осуществляет. Говорят, – Цибулевич-Панченко чуть понизил голос, – говорят, у самого Шишкина по конкурсу выиграл.
Допивая кофе, Хлебников рассказал, как возвращался вместе с Шишкиным на «Валахии» из Гамбурга. Журналист заинтересовался фигурой магната вблизи.
– Он без лишних церемоний, – охарактеризовал Шишкина ротмистр, – очень приятный собеседник.
Вынул часы, откинул крышку циферблата:
– Извините, Семен Семенович. Служба. Необходимо явиться…
– Понимаю, – остановил ротмистра Цибулевич-Панченко. – Я обычно обедаю в «Палкине». Всегда буду рад, если вы ко мне сможете присоединиться.
– Благодарю. – Хлебников поднялся. Улыбнулся. – Я еще некоторое время буду болтаться между колесницей на Дворцовой и съемной квартирой. Взял, знаете ли, меблированные комнаты на Лиговке… До окончательного излечения. Далековато, но… Ничего-ничего! Затем, надеюсь, вернусь в полк. Полагаю, Семен Семенович, у меня будет возможность угостить обедом вас?
– Считайте, что договорились.
Второе совещание в Гатчине проходило поздно вечером 23 июля 1903 года. Николай только что прибыл из Царского Села. Эти три дня он провел с семьей. Выглядел спокойным, отдохнувшим. Государственными делами занимался менее обычного. Махина имперской управленческой машины вращалась согласно заведенным распорядкам. Несколько раз в Царское с докладами приезжали министры. Несколько раз к начальнику канцелярии Министерства императорского двора генерал-лейтенанту Мосолову прибывали фельдъегери с пакетами. Иногда их отпускали тут же. Иногда им приходилось подолгу ждать на удобных кожаных креслах в приемной. Мосолов выходил от императора, выносил запечатанные сургучом конверты. Получая их, фельдъегери исчезали так же неприметно, как и появлялись. В общем, с виду все шло своим чередом.