Они почти дошли до опушки леса и остановились в недоумении: что же делать дальше. Народ начал подходить друг к другу, инстинктивно сбиваясь в кучи. И в этот момент из-за перелеска по толпе шквально ударили минометы. Моментально все потонуло в пелене разрывов. Крики, беготня, вой, паника. Что-то кричал, размахивая револьвером, старший политрук. Его никто не слушал. Кто-то кинулся назад, часть людей, и Марков в их числе, устремились к ближайшему перед ними лесу. Заскочив в лес, неожиданно наткнулись на неглубокие, но правильно вырытые зигзагом траншеи. Пригибаясь, в траншеях сидело несколько десятков человек в зеленых касках с красными звездами. Недолго думая, разрозненные остатки ополченцев и спецконтингента, ничем, впрочем, не отличавшиеся друг от друга по убожеству своего внешнего вида и снаряжения, посыпались сверху в эти траншеи. Сюда же плюхнулся и старший политрук, где-то потерявший фуражку, но продолжавший сжимать в побелевшей руке револьвер.
Минометный обстрел за их спинами прекратился. Марков огляделся – они оказались всего лишь в перелеске, приспособленном под узел обороны. Дальше внизу шла балка, по дну которой, петляя, проходило шоссе с асфальтовым покрытием, затем снова на другой стороне от дороги поросший кустарником склон начинал подниматься вверх. Противника до сих пор так и не было видно. Задумка сделать на этой небольшой лесистой возвышенности, контролировавшей дорогу внизу, укрепленный пункт была хороша, но ее авторам явно не хватило времени. По флангам стояли два станковых пулемета. Стрелковые ячейки были отрыты почти в полный профиль, но ходы сообщения между ними были недоделаны. Занимавшее здесь оборону подразделение было явно из кадровых. То ли потрепанная рота, то ли хорошо укомплектованный взвод с приданным тяжелым стрелковым вооружением.
– А ну, не толпись! – гаркнул кто-то совсем рядом.
Марков обернулся. Буквально за шиворот расставляя серые фигурки ополченцев вдоль бруствера, по траншее шел здоровенный старшина, практически с головы до ног увешанный амуницией и снаряжением. Как игрушечная, наискось болталась у него на шее самозарядная винтовка Токарева. За ним следовал затянутый в ремни молоденькой лейтенантик, бледный и худенький, в новеньком обмундировании со стрелковыми петлицами и с пухлой полевой сумкой на боку.
– Да, товарищи, займите оборону, – совершенно неавторитетно повторял лейтенант вслед за старшиной.
– Расступись, набрать интервалы! – громыхал старшина.
– Рассредоточьтесь, товарищи бойцы, – скороговоркой сыпал лейтенант, – рассредоточьтесь, давайте-давайте.
Вновь прибывшие грязно-серыми вкраплениями влились в однообразные ряды занимавших здесь оборону ранее. Смотрелись они жалко – пилотки на головах, шинели да ватники, перехваченные ремнями, на которых скудно висело по одному брезентовому или кожаному подсумку, линялые вещмешки за спинами. Те, кто находился на позициях до внезапного прибытия ополченцев и спецконтингента, были и вправду снаряжены и одеты на славу: все в стальных шлемах с гребнями образца 1936 года, в полном походном красноармейском снаряжении. Бойцы в аккуратно пригнанном защитном обмундировании. На каждом поясные и плечевые ремни с положенными по уставу предметами: патронными, противогазными и сухарными сумками, флягами, шанцевым инструментом. В стрелковых ячейках стояли снятые ранцы с умело притороченными к ним шинельными скатками. Сразу видно – ухоженное и хорошо сколоченное кадровое подразделение. С такими ребятами, казалось, только и воевать – ан нет, откатились ведь под самые стены северной столицы. Впрочем, надо полагать, вряд ли это подразделение отступило сюда в таком виде с границы. Скорее всего, его тоже перебросили недавно откуда-нибудь из тылового военного округа.
Поступил приказ занять оборону. Люди энергично заработали саперными лопатками – спешно углублялись траншеи и ходы сообщений. К старшине и лейтенанту, наводившим порядок на позициях, присоединился старший политрук. Последний вполне пришел в себя от минометного обстрела противника, раздобыл где-то каску-»халхинголку» взамен потерянной фуражки и теперь продолжал энергично распоряжаться. Людей расставляли в круговую оборону. Не надо было быть большим стратегом, чтобы понять – ожидается бой в окружении.
Немцы навалились после обеда. Они атаковали сразу с двух сторон – с фронта и тыла. Невидимые в зарослях кустарника, с противоположной возвышенности по ним опять ударили минометы, точно накрывая красноармейские позиции. Не жалея патронов, строчили через балку и шоссе куда-то оба «максима». Бойцы отстреливались из винтовок, по большей части наугад. Бой продлился недолго – немцы попросту обошли узел сопротивления, не имевший соседей на флангах. Когда огонь утих, выслали разведку. Только поползла она не вперед, а назад – туда, откуда пришли цепью по полю ополченцы. Вскоре вернувшиеся разведчики доложили – у кромки леса против них расположился сильный немецкий дозор, по полевой дороге как ни в чем не бывало уже движется на восток в сторону высот, откуда они пришли всего пару часов назад, колонна немецких грузовиков и мотоциклов. Окружение, и уже весьма глубокое. Вот так быстро…
Известие об окружении моментально распространилось среди личного состава. Люди растерялись, приуныли, хотя по ним никто больше пока и не стрелял. На дне траншеи, за стрелковой ячейкой Маркова, расположились лейтенант, старшина и старший политрук. Присев на корточки, они вполголоса обсуждали, что делать дальше. Марков невольно слушал их приглушенные, но вполне четкие голоса. Старшина предлагал прорываться на восток, считая, что обороняться здесь уже нет смысла – все равно немцы их обошли с двух сторон и контроль над участком шоссе внизу потерял значение. Лейтенант напирал на то, что оставлять вверенную ему позицию без приказа не имеет права. Старший политрук вопреки ожиданиям заявил, что дает такой приказ – отступить. Лейтенант сначала опешил, потом неожиданно заявил, что политрук не является его прямым начальником. Политрука поддержал старшина. Тогда лейтенант потребовал приказ на отступление в письменном виде. Марков мысленно усмехнулся: мальчишка-командир оказался не таким простым, как могло показаться поначалу. Зашуршала бумага. С минуту политрук, сопя, что-то царапал химическим карандашом на измятом листочке. Закончив писать, протянул клочок лейтенанту.
– Устраивает?
– Вполне.
Лейтенант упрятал бумажку в свою распухшую полевую сумку.
Начали обсуждать, как и куда прорываться. По разговору Марков понял, что все трое толком не представляют местности, по которой придется идти. Маркову же здешние края были хорошо знакомы. Еще по дороге сюда он без труда узнал поле со старыми заросшими траншеями и капонирами – здесь они упражнялись в тактике в начале 1910-х годов. Эх, взглянуть бы на карту хоть одним глазком!
Между тем, пользуясь временным затишьем, пересчитали личный состав. В наличии оказалось полсотни бойцов, подавляющее большинство из которых было вооружено трехлинейными винтовками. Выяснилась одна чрезвычайно неприятная деталь – у обороняющихся практически не осталось патронов.
– Что же делать? – растерянно проговорил снова за спиной у Маркова лейтенант.
Политрук начал предлагать испортить и бросить пулеметы, все патроны из снаряженных лент раздать личному составу на руки и идти на прорыв. Было слышно, как в задумчивости скребет, сдвинув каску на глаза, пятерней стриженый затылок старшина.