Воцарилось напряженное молчание. Все знали про убийственную «малышку» Корки. Некоторые даже лично были свидетелями, как он с ее помощью расправился с несколькими самыми отчаянными рубаками Англии и Шотландии. Корки действительно был легендой. Но ведь их было так много, черт! Джентльмены, не сговариваясь, набросились на Корки одновременно.
Тот, выхватив кинжал, с таким успехом оборонялся, что вскоре двое лежали без движения на полу и еще один со страшными стонами отползал под стол. Остальные, протрезвев и поняв, какую неблаговидную роль играют, напав все вместе на одного, отступили.
Освободив себе подобным образом путь, Корки полетел в апартаменты, которые Робинсон выделил для Бетти за его золото. Не завернув еще за поворот коридора, ведущего в нужную ему камеру, он услышал протяжный усталый стон.
Волосы встали дыбом на его руках под золотистыми кружевными рукавами. Голос был настолько не похож на все, что до сих пор он слышал от Бетти, что Корки едва не раскрошил свои зубы – так он их стиснул.
Ринувшись вперед, он чуть не снес Робинсона, стоявшего на страже. Ни слова не произнеся, тот распахнул двери перед Корки. Внутри было темно и дымно. Огонь полыхал в жаровне, устроенной в комнате вместо камина.
На кровати было распростерто белоснежное обнаженное тело лежавшей навзничь Бетти. С края до самого пола свисало покрывало густых огненно-рыжих ее волос.
Над ней стоял Аргайл, с видом сюзерена, посвящавшего мертвого воина в рыцари. Он словно Люцифер мог бы внушить чувство не страха, а ужаса всякому простому смертному. Но только не Корки. Корки увидел нечто, что не имело право на жизнь, что должно прекратить свое существование тут же, прямо на месте.
Всего доли секунды – и вот уже оглушенный Аргайл валяется у кровати. Корки склонился над Бетти. Две изошедшие волдырями лилии багровели на груди и животе девушки. Она была без сознания.
Корки позвал Робинсона, который опасливо оглянулся на лежавшего без звука Аргайла. Выслушав распоряжения Корки, он побежал в служебное помещение. Все, кто пришел на это заседание клуба, предпочли благоразумно удалиться восвояси.
Неся чистые тряпки, воду и золу, как приказал Корки, Робинсон вернулся в камеру. Пока джентльмен занимался Бетти, все еще не пришедшей в себя, Робинсон попытался осмотреть Ар-гайла. Вскоре к нему присоединился Корки.
– Он жив? – спросил дрожащим голосом грозный Робинсон. Повязку впопыхах он надеть забыл и теперь зиял пустой глазницей, как настоящий циклоп.
– Боюсь, что да, мистер Робинсон. Прикажите отвезти этого джентльмена, – саркастичным тоном обозвал тело у своих ног Корки, – в дом на Боу-стрит в Ковент-Гарден, расходы стребуйте с принимающих. И скажите, что Корки вызвал этого… на дуэль, скажем в Баньо, Лонг-Айленд или в Гайд-парке – тоже по пути. Условия любые. Итак, следующим утром в парке, спросить дом Ринга, помнится, там отличный глинтвейн. Секундантов я пришлю. Все запомнили? Ну, живо.
«Распоряжается в моей тюрьме», – ворчал Робинсон, который успел прийти в себя от всех треволнений. Впрочем, к его счастью, все как будто обошлось. Две мертвые проститутки. Но с мамашей Уайли он это уладит полюбовно, не забыв взять с Корки за ущерб бизнесу. Все джентльмены только ранены. Один, правда, настолько серьезно, что стражи предпочли бросить его на перекрестке.
Вэто же утро Денвер навестил Аргайла и вынудил его принести извинения Корки заочно. Не понимая за что и будучи сильно разозленным неджентльменским поведением Корки, тот долго препирался с Денвером, но потом вынужден был признать, что им, представителям одной семьи, не следует затевать дуэль, которая при любом исходе будет позором именно для Аргайла.
Денвер, покидая дворец Аргайла на Боу-стрит, напомнил, что начинается заседание парламента и будущий граф как пэр должен уже, наконец, принять участие в прениях по поводу войны с Голландией и Францией.
Корки тем временем направился к сэру Томасу Эддингхему, состоявшему в Королевской коллегии хирургов. Когда-то давно этот медик, увлеченный наукой, убежденный вегетарианец и любитель-садовод, приметил маленького Корки в школе Захарии Уффенбаха, где преподавал естественные науки. С тех пор они стали друзьями, иногда занимались сообща исследованиями в медицине, горячо спорили о роли науки в жизни общества.
Вернувшись вместе со старым учителем и лекарствами, Корки еще раз осмотрел Бетти, озабоченный ее долгим забытьем. Они с облегчением вздохнули, когда удостоверились хотя бы в том, что ее не насиловали. Это уже хорошо.
Но женщина была очень слаба. Нервное потрясение и ожидание смертной казни могли принести серьезный ущерб, если не убить менее выносливый организм.
Посовещавшись еще, друзья доплатили Робинсону за дополнительный уход за больной и соблюдение тайны – по этому поводу тот с ними не препирался.
Беседа Корки и сэра Томаса продолжилась за плотным завтраком в таверне. О чем они говорили, не слышал даже мальчишка подавальщик. А если бы и услышал, то все равно не понял бы – латынь он в школе изучал недостаточно усердно.
Денвер же, чуть позже днем, по поводу своих дел навестил министра юстиции и главного судью города. Между прочим, он договорился об отсрочке казни Немецкой Принцессы на неопределенное время. Дуглас своими собственными глазами видел, как ее бумаги были переложены в самый конец стопки дел на этот месяц.
Аргайл, весь день подвергавшийся нещадным насмешкам за неясного происхождения толки, распространившиеся в обществе, был зол как никогда.
Заглянув проведать своего дядю – главного судью Лондона, он слышал Денвера и тут же решил, как и каким образом отомстить Корки. Когда Джорджи покидал кабинет судьи, на лице его змеилась довольная улыбка, а в глазах холодно светилось торжество.
Решив не откладывать надолго, Куки села в автобус и в надвигающихся сумерках направилась в Гринчерч. Дома становились все более обветшалыми, хозяева их давно не заботились побелкой и покраской. Разбитые стекла злобно скалились в подслеповатых окнах, забитых кусками фанеры или затянутых мутным бельмом полиэтилена.
Дети здесь были настороженными, и глаза у них были слишком уж взрослыми. Чтобы это произошло с пятилетним ребенком – надо было особенно постараться окружающим или родиться в Гринчерч.
Мальчишки, не отрываясь от футбола с пустой консервной банкой, исподлобья провожали всех прохожих, возникавших в свете нечастых уличных фонарей.
Куки с трудом ориентировалась в наступающей темноте и домах с отсутствующей нумерацией. Многие из них оказались просто-напросто трейлерами. Несколько раз Куки нарвалась на отборную ругань в ответ на вопрос, где ей можно найти Бэби.
Наконец постучалась в нужный дом. Ей не ответили, хотя в доме кто-то был. Горел свет, сквозь грохот телевизионного ящика явственно слышались крики и плач детей.
Попробовав толкнуть дверь, Куки едва не выпала с улицы в аквариум шумного электрического света. Пройдя коридором, заваленным сломанными колясками, старым барахлом и детскими игрушками, она вышла в гостиную. Это было довольно большое помещение, в одном углу которого стоял телевизор, издававший дикий шум.