может быть, постижимым,
но все-таки бесконечным…
– Ты уж сначала напой, – попросил Семен. – Я подзабыл что-то…
– Да, – кивнул парень, – вначале там сложная вязь из слов, но я все помню:
Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров,
мира и горя мимо,
мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы,
идут по земле пилигримы…
Пока Юрайдех пел, Семен откинулся на свою импровизированную подушку в полном изнеможении. Мыслей у него было только две: «А он не фальшивит!» и «Я больше не могу!». Он так и сказал вслух, когда певец умолк:
– Все! Я больше не могу! Колись! Колись, откуда слова знаешь! И не говори, что из моей памяти! Нету их там!! Я всего несколько строчек когда-то слышал – в гостях у приятеля!
– А вам не дует, Семен Николаевич? – потупился сын. – Может, окно закрыть?
– Я что сказал?!
– Так ведь бульон остынет… Поешьте, а? Эльха придет и ругаться будет – она велела вас сразу кормить, когда проснетесь…
– Еще раз повторяю: ОТКУДА СЛОВА ЗНАЕШЬ?!
– По радио исполняли, – вздохнул Юрайдех. – Оно все время на кухне тихонько играло, но я расслышал и запомнил…
– Та-а-ак… – сказал Семен и начал елозить, пытаясь сесть. Это ему почти удалось, но в последний момент подвели руки – локти разом подломились, и он плюхнулся на спину, тюкнувшись затылком о стену. Наверное, именно этого ему и не хватало, чтобы цепь замкнулась. Вспышка боли с предельной резкостью высветила картину недавнего прошлого – со всеми подробностями и деталями, упущенными зрением, не воспринятыми сознанием. Старейшины и вождь над безжизненным телом сына. Он – Семен – смотрел тогда только на его лицо, изо всех сил стараясь уловить движение век, признаки дыхания. И ни до чего больше ему дела не было.
…Медведь привычно потрогал артерию, пощупал ребра и дал прогноз:
– Оклемается!
– Куда ж он денется! – согласился Кижуч. – Но что бы это значило?
– Это значит, – сказал вождь, – что парень не Волк и не Тигр. Похоже, он с Семхоном одной крови.
– Да, – кивнул Кижуч. – Первозверь.
– А что я вам говорил?! – самодовольно ухмыльнулся Медведь. – Это ж не человек, а настоящий Зверь!..
Вот теперь Семен во всех подробностях вспомнил, как стянули с парня рваный меховой балахон, как озадаченно переглянулись старейшины, как слегка пожал плечами Черный Бизон. А затем было дано заключение о родовой принадлежности посвященного – в этом мире появился второй человек Первозверя.
«Что такого увидели главные лоурины?! Почему сразу поняли, что парень в мистическом родстве со мной – человеком из будущего?! Да ничего особенного… Смешно даже… Просто…
Просто ЮРКА БЫЛ В ТРУСАХ!
И не в каких-нибудь, а в широких семейных, с белыми ромашками на голубом фоне. Такие у меня были на пятом курсе института. Уезжая по распределению, я забыл их дома в шкафу, как, впрочем, почти весь запас носков. Потом пришлось покупать новые. Только всего этого вождь и старейшины не знали – они просто опознали вещь из будущего…»
– Больно? – участливо поинтересовался Юрайдех. – Я бы помог…
– Больно, – признался Семен. – Как там мама?
– Ольга Степановна? Нормально, кажется… Говорит, никогда не верила, что вы погибли…
– Рассказывай! – приказал Семен. – Все рассказывай. Медленно и с подробностями – вплоть до пятен на обоях!
– Не буду! – не менее решительно отреагировал сын. – Пока бульон не съедите, ничего не скажу!
Впрочем, он тут же устыдился и спросил немного смущенно:
– Ничего, что на «вы» и по имени-отчеству? Знаю, что в русских семьях не принято, но я так привык… И потом, мы ведь не только русские, правда?
– Правда. Миску давай!
Семен полулежал на своем жестком топчане и слушал. Вначале он задавал вопросы, уточнял детали, довольно неловко пытался ловить рассказчика на противоречиях. Потом бросил это дело и просто слушал. Желание пустить слезу умиления постепенно таяло, расплывалось в размытую неопределенность, из которой начинали сгущаться совсем другие чувства и мысли.
«Доказательств более чем достаточно. То, что он побывал в моем мире, можно считать научным фактом. Каким образом он мог там оказаться? Простора для фантазии мало – переброску и возвращение устроили инопланетяне. Трусы – это случайность? Или знак, сигнал, напоминание – мне? Строго говоря, я ведь мог и не узнать, что парень побывал в их лапах… И что это значит? Решили поманить меня обратно? Напомнить, чего я лишился? Или это такой юмор: вы, мол, тут корячитесь, мир спасаете, а мы на вас смотрим сверху и хихикаем? Сволочи бледнолицые! Вот бы мне кого-нибудь из них – живьем! Того же Пум-Вамина… И пальмой его так легонько-легонько, так вежливо-вежливо… Р-раз, и готово! Кстати, надо спросить у Юрки, куда трусы потом делись…»
– Ну, что он? – тревожным шепотом спросила Эльха, тихо прикрыв за собой дверь.
– Тс-с-с! – прижал к губам палец Юрайдех. – Нормально все! Проснулся, пописал, поел и снова уснул!
– И хорошо! Слушай, там Варя с семейством пришла – возле забора топчется и не уходит. Поговори с ней, а то еще реветь начнет – звать своего Семхона.
– Сейчас схожу, – пообещал Юрайдех. – А куда ты мои мокасины дела?
– Да там они – за печкой сушатся!
Семену показалось, что где-то рядом звучит призывный переливчатый рев мамонтихи Вари, и он открыл глаза. Первое, что он увидел – длинное бледное лицо с какими-то нерезкими, плохо проработанными чертами. Инопланетянин сидел за пустым кухонным столом, смотрел на Семена и улыбался:
– Ну, наконец-то! Как ваше здоровье, Семен Николаевич?
– Не дождетесь! – грубо ответил Семен. – Какого черта?!
– Это вы о чем?
– О трусах!
– А! – рассмеялся Пум-Вамин. – Просто другого выхода не было! Но вы не переживайте: они уже потерялись. Никто сей чужеродный предмет здесь не найдет, а кто видел – о нем не вспомнит. Или, может быть, хотите себе на память оставить?
– Хочу! – тихо, но яростно прорычал Семен. – Хочу, чтобы вы нас оставили в покое! Теперь вот до парня моего докопались?! Собственные правила нарушаете, сволочи!
– И за что ж вы нас так не любите?! – притворился огорченным инопланетянин. – Что же касается правил, то они изменились.
– Ну, разумеется! – мрачно рассмеялся Семен. – Что может быть проще, чем ввести новые правила, если по старым выиграть не можешь!