Да и крики за завалом уже стихали. От заваленной Тропы не было никакого проку, а открыть новый темный путь ханец точно не позволил бы. Да и Угрим вряд ли рискнет снова отвлекаться от боя.
* * *
Колдовской путь был перекрыт, подмога — отрезана. Но Тропой уже воспользовалось немало бойцов. Ханские нукеры и имперские рыцари уверенно теснили воинов вражеского мага.
Те, правда, скакали как зайцы и крутились волчками. Ханьцы дрались отчаянно, нанося смертоносные удары с нечеловеческой ловкостью и быстротой. Но численный перевес был не на их стороне. И защищать своего колдуна им становилось все сложнее.
Бельгутай пробился вперед. Рядом, гулко ухая из-под шлема, размахивал длинным мечом закованный в железо латник Хейдорха. Несмотря на кажущуюся неуклюжесть, своим тяжелым клинком он орудовал на удивление споро и рубил с такой силой, с которой способен ударить не всякий степной богатур. С прямого клинка стекала ханьская кровь. Надежный доспех пока защищал имперца от легкого оружия противника.
Дзинь! От рыцарских лат отскочил, так и не найдя уязвимого места, небольшой дротик. От второго метательного снаряда пришлось уворачиваться уже самому Бельгутаю. Ничего — увернулся.
Они почти добрались до вражеского колдуна. Путь к магу преграждали лишь два телохранителя. Старые знакомые, между прочим. Бельгутай узнал обоих.
Один… вернее, одна — дева-воительница, вооруженная длинной цепью с тяжелым граненым наконечником. Намотанный на тонкую изящную руку кистень с гудением раскручивается в воздухе. Ханьская девка выбирает куда бы метнуть груз. Именно она пленила императора Хейдорха.
В руках второго ханьца мелькают железные крюки с заточенными серпами-кастетами на рукоятях. Этот похитил Огадая.
Бельгутаю хотелось бы посчитаться с ним в первую очередь, но дело пришлось иметь с ханьской девкой. Она напала на него первой. Воин, вооруженный крюками, атаковал латника-имперца.
Ладно, пусть так. Пока…
Плохо было то, что цепь — длиннее сабли и позволяет наносить удары издали. Зато после стычки на темном холме Бельгутай знал, чего ждать от коварного оружия ханьцев и чего следует опасаться.
Взмах, бросок — и заостренная гирька полетела в ноги. Его хотели стреножить и повалить, как необъезженного жеребца.
Не выйдет! Бельгутай подпрыгнул. Цепь звякнула об пол. Ханьская девка резко, словно подсекая попавшую на крючок рыбу, дернула свое оружие назад. Не поймала, не зацепила.
Отступила на пару шажков…
А Бельгутай — приблизился на шаг.
Она перехватила цепь свободной рукой. Крутнула над головой снова.
Где-то рядом звякнули о меч ханьские крючья. Послышался противный скрежет металла о металл. И снова — звон.
Бельгутай не успел повернуться и посмотреть, как обстоят дела у союзника-имперца: девка опять хлестнула кистенем. На этот раз — поверху. И — наискось.
Подставлять под такие удары саблю — глупо. А уж тем более — руку или голову.
Бельгутай пригнулся. Но, видимо, теперь он действовал не столь расторопно. Увесистый грузик на конце цепи ощутимо ударил по наплечной пластине куяка. К счастью, ханьское оружие задело его вскользь.
Бельгутай перекатился через спину, следя за тем, чтобы не запутаться в длинной цепи. Вскочил на ноги. Оказался еще ближе к ханьской девке и к ханьскому магу.
И снова — удар. На этот раз пришлось отскочить назад. Но для того лишь, чтобы…
Тяжелый граненый наконечник мелькнув перед глазами, врезался в пол и поднял облачко пыли.
Бельгутай опередил врага на долю мгновения. Наскочил на цепь. Удержался, когда ее попытались вырвать из-под ноги. Прижал второй ногой, заставляя ханьскую девку пригнуться и напрячься всем телом…
И — еще один прыжок.
В тот самый момент, когда она повторно рванула свое оружие. С еще большей силой.
Цепь взвилась в воздух. Девка, потеряв равновесие, подалась назад и едва не упала на спину. Перехватить кистень и ударить снова она в этот раз не успела. Расстояние резко сократилось. Сабля Бельгутая дотянулась-таки до длинной красивой шеи.
Рубить или не рубить женщину — такого вопроса перед ним не стояло. Если перед тобой опасный враг, выбор невелик: или убивать или быть убитым самому. И совершенно не важно, есть ли у врага женская грудь или нет.
Она пыталась драться даже с рассеченным горлом, даже захлебываясь собственной кровью. Впрочем, двигалась ханьская девка уже не так проворно. И — совсем недолго.
Рядом все еще сражался богатур Хейдорха. Маленький шустрый ханец, бившийся без доспехов, наверное, смог бы одолеть его, если бы обладал свободой маневра. Но ханец в первую очередь старался не пропустить врага к своему господину. И это обстоятельство заметно сковывало его движения.
Вот и сейчас вместо того, чтобы уклониться от сокрушительного удара, как Бельгутай уворачивался от железной гирьки на цепи, он остался стоять на месте. Только прикрылся своими железными крюками.
Но меч, обрушившийся сверху, был слишком тяжел, а удар имперского воина — слишком силен. Крючья, захватив клинок, не смогли ни остановить его, ни отвести в сторону, ни вырвать, ни переломить. Острие меча рассекло ханьцу левую руку от плеча до локтя.
Один крюк упал на пол. Зато вторым раненый ханец умудрился подцепить противника за ногу.
Рывок… Закованный в железо латник с грохотом рухнул навзничь.
Впрочем, больше ничего ханец сделать не успел: к нему уже подскочил Бельгутай. А раненых врагов он добивал столь же хладнокровно, как и женщин с оружием. Особенно если раненые все еще оставались опасными.
Ханьский крюк попытался поймать юркую саблю. Но одного крюка для этого, было недостаточно.
Секущий удар. Кровавый фонтан…
Все! Теперь путь к ханьскому чародею свободен. До огромного, сияющего алмазным блеском трона и стоящей подле него фигуры в зеленом плаще и островерхой круглой шляпе оставалось всего ничего.
* * *
Угрим нанес свой удар как раз в тот момент, когда противник отвлекся на Бельгутая. Тимофей видел, как ханец простер руку к нойону, но так и не успел завершить волшбу.
Целый сноп огненных копий, словно сброшенная сверху воротная решетка, накрыл ханьского чародея. Копья царапнули пол, оставив перед Кощеевым троном косые дымящиеся росчерки.
Пол сморщился, как кожа старухи. В нескольких местах в каменных плитах появились глубокие рваные борозды, похожие на следы от когтистой лапы. Причем в канавах, процарапанных колдовскими когтями, запросто смог бы укрыться человек.
Труп ханьской девы-воительницы, которую едва смог одолеть Бельгутай, размазало в кровавую кашу. По всей зале разлетелись звенья порванной цепи от ее кистеня. В бесформенное месиво железа и плоти превратило тяжеловооруженного латинянского рыцаря и свалившего его ханьца, также попавшего под саблю Бельгутая. Татарский нойон, правда, успел вовремя отскочить в сторону.