— Она уже заперта.
— Ерунда!.. Помогай!..
Они перевернули обувной шкафчик, подвинули его вплотную к двери. Сверху водрузили тяжелое кресло и сорванную со стены полку, воткнули в завал несколько стульев, обмотали все клейкой лентой, промежутки забили одеялами и подушками.
— Теперь не пройдут, — удовлетворенно сказал Гнат, отступая от забаррикадированной двери. — По крайней мере, не сразу.
«Он безумец, — догадался Яр. — Он сошел с ума».
Опять накатил дикий парализующий страх.
Чего можно ждать от вооруженного ножом безумца? Да чего угодно! С ним невозможно договориться, его нельзя ни в чем переубедить. Спор, уговоры, увещевания могут вызвать ярость. Любое действие или бездействие может быть неверно им истолковано — и тогда…
Яр застонал, привалился к стене.
— Бок болит? — участливо спросил Гнат.
— Да… Немного…
— Извини, что я тебя так… Мне нужно было срочно оттуда убраться.
— Ничего… Сам говорил, что рана пустяковая.
— Да. Обычный порез. Но для тебя, наверное, все происходящее — настоящий шок.
— Похоже, что так.
— Ты зря не волнуйся. Я не сделаю тебе ничего плохого. При условии, что и ты против меня ничего не задумаешь. Делай, как я велю. Не делай ничего без моего разрешения. Все очень просто. Договорились?
— Да.
Разве мог Яр сказать что-то другое?
— Мне нужно отсидеться несколько дней. Потом я уйду. Просто потерпи… Мне потребуется чистая одежда. И еда. А еще я хочу побриться. И залезть в ванну. Ты не представляешь, как давно я мечтаю о ванне!
— Представляю, — сказал Яр.
Гнат внимательно посмотрел на него, перекинул нож в левую руку и, быстро наклонившись, поднял с пола моток клейкой ленты.
Яр попятился.
Уютно бурлила горячая вода. Зеленоватая мятная пена колыхалась и дышала, медленно разрастаясь; она переваливалась через край ванны нежно-голубого оттенка, рвалась и шлепалась на мокрые плитки пола. Плоский сибер-уборщик очумело крутился на скользкой поверхности, торопливо всасывал воду и тревожно попискивал, пытаясь призвать на подмогу стоящих на зарядке товарищей.
На стеклянной полочке среди разноцветных флаконов с шампунями и гелями, несчитанных баночек с кремами и прочих тюбиков лежал длинный нож.
Гнат нежился в ванне.
— Только не думай, что я сумасшедший. Признаться честно, поначалу я и сам подозревал, что схожу с ума. Но ведь настоящие безумцы никогда не считают себя безумными. Вот и получается, что я нормальный…
Яр сидел на стуле, спиной к ванне, лицом к приоткрытой двери. Он не мог двигаться — Гнат клейкой лентой надежно примотал его к стулу.
— Все началось со снимков. Я тогда увлекался фотографией. Вот ты знаешь, что это такое? Нет, конечно, откуда тебе знать? — Гнат пренебрежительно фыркнул. — Сейчас все заполонило тупое видео, а то, что называют фотографией, — бездумное бездарное копирование реальности. А ведь это искусство! Настоящее древнее искусство!.. — Гнат возвысил голос, зашевелился возбужденно — и гора пены заволновалась вместе с ним. — С собственной историей! С особыми законами! А вы со своими тысячапоинтовыми камерами лишь плодите никому не нужный мусор! — Он осекся, будто пенной воды глотнув. Откашлялся, закрывая рот исцарапанным кулаком. Сказал спокойней: — Впрочем, неважно. Я сейчас о другом, о тех снимках, на которых я впервые увидел их. Это случилось почти год назад. Да. Как сейчас помню. Я был дома, безжалостно вычищал свои старые альбомы. Один снимок мне очень понравился: ночной город, спящие такси, фонарь. Я очень долго его разглядывал, любовался. И вдруг заметил сбоку какую-то фигуру, попавшую в кадр. Человек, закутанный в плащ или во что-то подобное. Он нарушал мне всю композицию! Его не должно было там быть! Как я мог не заметить его, когда делал фото?! Почему не заметил сразу, когда разбирал снимки? И следующая фотография — те же такси, тот же фонарь, но с другого ракурса. И опять эта черная фигура все портила! Но здесь она была еще заметней, еще крупней, ближе… Я удалил эти два кадра. А через несколько минут в следующем альбоме встретил ту же самую фигуру! И вновь на ночном снимке! Место было другое, на противоположном конце города, — а фигура стояла та же, такая же, она почти полностью сливалась с полосой тени, отбрасываемой стеной. Я, наверное, не заметил бы ее, если б не видел предыдущих двух фотографий. Кто же это? Что за странная фигура? Я выделил ее и запустил глобальный поиск по подобию. И знаешь, что я нашел? Тысячи фотографий! Почти все сделаны ночью! А фигура на них одна и та же, в точности, во всех деталях — будто это был один человек! Везде он стоял спиной к снимающему, везде он был в плаще, везде он прятался в тени так, что разглядеть его нужно было постараться! Разные снимки, в разных местах, в разное время! Как же так? Я не понимал… — Гнат перевел дух. Помолчал. И сказал тихо, страшно, угрюмо:
— Теперь они охотятся за мной.
Яр почувствовал, как на голове у него зашевелились волосы.
— Я так и не понял, кто они, — тяжело проговорил Гнат. — Но я научился их видеть. И я могу их убивать.
Уютно бурлила горячая вода. Шлепались на пол пенные плевки — точно так падали капли крови на пыльные ступени.
«Безумец! — Яр пытался придумать, как ему спастись. Но в голове металось лишь одно это слово: — Безумец! Безумец!..»
— Ты только не думай, что я сумасшедший, — повторил Гнат. — Зря, наверное, я тебе все это рассказал. Но так хотелось поделиться… Ты не представляешь, через что я прошел. Вот уже шесть месяцев я прячусь, я борюсь, пытаюсь спасти свою шкуру. Я уже не тот человек, каким был полгода назад… Ты спросил меня сегодня, не дикий ли я… Да, теперь я дикий. Я одичал. И я… я… обезумел…
Яру показалось, что Гнат всхлипнул.
— Вчера ночью они опять выследили меня. И я опять сумел убежать… Шея — их слабое место… Кажется, они совсем не чувствуют боли… Но вот шея… Я убил троих… И вырвался… Убежал… Скрылся… Теперь мне нужно отдохнуть… А потом я уйду… Я должен найти еще одного человека… Нам нужно встретиться…
Бормотание Гната сделалось совсем уж невнятным. Кажется, он засыпал.
Яр попробовал двинуть рукой.
Если удастся освободиться, если Гнат забудется сном, если получится не шуметь, если… Если, если! — у Яра слезы навернулись на глаза, и горячий ком подступил к горлу. Как же не повезло! Почему именно на него свалился этот псих с ножом? Почему не на кого-нибудь другого?!
Ему стало нестерпимо жалко себя. Со страшной силой захотелось излить кому-нибудь душу — посторонним незнакомым людям, анонимно, не называясь, искренне и страстно.
Нужен был совет.
Нужно было участие.
И помощь!
Яр напряг все мышцы. Ощутил, как почти незаметно растягивается лента, осознал, что способен разорвать ее.