И письмо, которое я им отправил, содержало всего несколько строк, смысл которых можно передать одной строкой – «у меня все отлично, спокойно служу, завтра вышлю деньги, люблю, целую, жду». Что еще я мог написать?

Нам предстоит опасное задание. Наверняка, будут погибшие. Возможно, их будет много. У меня не идет из головы тихий голос Курта: «Будет много крови».

Я сделал так, что если со мной что-то случится, то этот дневник попадет к моим. И поэтому я, обращаясь к ним, пишу здесь, сейчас:

Мама! Тыне хотела, чтобы я шел служить. Ты никогда этого не говорила, но я понимал это и без слов.

Ты не хуже меня знаешь, почему я записался в UDF. Деньги, льготы при получении образования, полные гражданские права – но не это главное. Мой отец и отец Тины погибли из-за этих тварей. Так что с экстеррами у меня личные счеты. Кроме того, я не хочу, чтобы кто-то жертвовал собой ради моей спокойной жизни. У нас у всех есть гражданский долг. А ты учила меня отдавать долги.

Спасибо тебе, что никогда ничего мне не запрещала.

Ната! Береги себя, береги маму. Учись как следует. Я знаю, ты хочешь стать биологом. Это здорово. Возможно, именно биологи сделают то, с чем не может справится армия. С чем не справился я.

Тина! Извини, что не сдержал обещание. Я старался изо всех сил.

И все же ты жди. Вдруг я еще вернусь.

Я вас всех люблю.

Поэтому я здесь.

1

Утром сильно похолодало, а в обед пошел дождь.

Тучи затянули все небо, стало сумрачно, словно осенним вечером. С севера подул холодный ветер, резкий, пронизывающий. Тяжелый влажный туман поплыл в низины.

Дождь жалил кожу. И люди старались не задерживаться под открытым небом. Они передвигались бегом, отворачивая лица от ветра. Спешили укрыться от непогоды в помещениях.

Опустели бетонные дорожки и площадки, курилки, полигоны и полосы препятствий.

Подходило к концу отпущенное на подготовку время.

Грузовые роботы суетливо бегали по лужам из одного склада в другой, таская опечатанные ящики с оборудованием и боеприпасами, канистры с напалмом, цистерны с топливом, сваливали все возле транспортеров.

В ангарах рычали двигатели перегоняемой с места на место техники, лязгали траки гусениц, звенели цепи балочных кранов, трещала, разбрасывая искры, сварка.

А на краю Форпоста словно гром грохотали прогреваемые двигатели тяжелого транспортника типа «Пеликан» – огромного корабля, способного за один раз перевезти в любую точку планеты весь личный состав Форпоста вместе с техникой и мобильным штабом. Он поднимался в воздух на реактивной тяге турбопрямоточных криогенных двигателей, набирал скорость и выходил в космос с помощью мощнейшей термоядерной двигательной установки. Один его двухчасовой полет обходился в сумму, сравнимую с годовым содержанием всего Форпоста. Поэтому корабли ES-класса использовались в исключительных случаях.

Время близилось.

2

Оконное стекло запотело. Павел водил по нему пальцем, чертил круги.

Круги плакали. Стекло скрипело.

– Завтра вылет, – в который уже раз прогнусавил Ухо.

– Да слышали уже, – раздраженно откликнулся Рыжий.

Добрую половину дня они просидели в казарме. Их никто не трогал – у командования сейчас хватало своих забот. Только несколько раз заходил проверяющий офицер, интересовался, все ли солдаты на месте, смотрел, нет ли пьяных или обкуренных. Напоминал о том, что Форпост переведен на боевое положение. Советовал заняться делом.

Но все дела были переделаны.

– Хота с собой возьмешь? – спросил Павел у Гнутого.

– Оставлю здесь. Док хотел его забрать к себе. Обещал присмотреть, пока меня не будет.

– Так он, вроде бы, ругался раньше.

– Сейчас нет… Это он так – порядка ради… А потом – он же его к себе домой заберет, в больнице не оставит. Все равно один живет – а так ему повеселей будет.

Хлопнула дверь – из четвертой роты вернулся Некко. Снял фуражку, встряхнул ее, обрызгав пол и стену, сразу же накинулся на Шайтана:

– Чего разлегся? Делом займись!

– Каким?

– Снаряжение проверяй!

– Проверил уже.

– Еще раз!

– Уже три раза проверил.

– Проверь четвертый! Нечего валяться!

– Эй, капрал, посмотри на меня! – Цеце спустил ноги на пол, зевнул, прикрыв рот ладонью, почесал грудь.

Зверь и Рыжий усмехнулись, перемигнулись, нацелились пальцами в сторону Некко.

– Отстань от него, капрал, – угрюмо сказал Гнутый. Предупредил.

– Бездельники, – процедил сквозь зубы Некко, исподлобья волчьим взглядом осмотрев солдат.

Павлу сделалось не по себе. Представилось вдруг, что в реальном бою Некко не станет дожидаться, пока кто-то его окликнет, как это было в Матрице. Он и сам может выстрелить в спину. Любому из них.

Видимо, эта мысль посетила не его одного.

– Ты, капрал, смотри, не наделай глупостей! – предостерег Зверь. – Помни, мы все за тобой следим.

Некко не ответил. Потоптался на месте, словно раздумывая, чем себя занять, и опять шагнул к двери. Буркнул, уходя:

– Если что, я в третьем взводе.

В третьем взводе Некко чувствовал себя уютней – солдаты там были не так дружны, они побаивались могучего вспыльчивого капрала, к которому навсегда пристала кличка «Титан», а ему казалось, что они его уважают. У него даже появился там товарищ – немногословный глуповатый испанец, прозванный Пастухом. Они часто ходили вместе – Титан и его Пастух.

– Слава богу, ушел, – сказал Цеце, снова забираясь на кровать. – Он меня просто из себя выводит.

– Командиров не выбирают, – рассудительно заметил Ухо. – Их назначают.

– И снимают, – добавил Зверь.

– У тебя есть какой-то план? – приподнялся на локте Цеце.

– Пока нет.

– Но мысли посещают.

– Бывает.

– Вот и я все думаю…

– И чем вам этот Некко не нравится? – подал голос рядовой Пяльне из второго отделения. – Ну, подумаешь, хота пинает. Орет иногда. К вам придирается по мелочам. Ходит к ротному, кляузы пишет – все уже знают. Но ведь боится он вас, морды не бьет, ребра не ломает, челюсти не крошит. Ну, подставите вы его, лишат его звания и должности. А вдруг к вам потом такого капрала назначат, что Некко младенцем покажется по сравнению с ним.

– А мы и его подставим, – сказал Зверь. – А там уже Писатель выслугу наберет, лейтенант за него словечко замолвит, и будет у нас свой капрал. Хочешь отделением командовать, Писатель?