Судя по качеству картинки, на базе снимал уже профессиональный оператор и на профессиональном оборудовании. Четкость изображения теперь позволяла разглядеть мельчайшие детали на металлизированной ткани инопланетного скафандра. Чужого на базу внесли в герметичном контейнере, охраняемом целым взводом десантников. Как понимал Денис: меры безопасности превысили самые параноидальные нормы. Путь по базе показали мельком, но, судя по увиденным кадрам, ни единой живой души навстречу конвою не попалось, — маршрут был расчищен заранее.
В следующем кадре одетый в защитный костюм ученый лазерным скальпелем срезал скафандр, обнажая тонкой выделки белье, которое было надето на чужом под скафандром.
— По предварительным оценкам, скафандр аспайра является сложной системой поддержания жизни и защитной оболочкой одновременно. Ткань, изученная под микроскопом, оказалась состоящей из огромного количества деталей и микроскопических механизмов, собранных на молекулярном, а возможно, и на атомарном уровне. В частности, можно отметить большое совершенство в манипулировании микроскопическими объектами. Белье, поддетое под скафандр, кроме гермо- и влагорегулирующих функций, так же является системой переработки отходов метаболизма…
Наконец чужого пилота полностью обнажили, и камера отъехала назад, давая возможность увидеть всего инопланетянина целиком. Светло-коричневая, почти кремовая кожа, даже на вид более жесткая, чем у людей. Даже не кожа — чешуя, нежная, еле заметная, но чешуя! По крайней мере, у этого пилота чешуйки были мелкие, едва видимые, плотно прилегающие друг к другу. Вытянутая морда, два глаза, сейчас закрытых, рот, скорее пасть, откуда свешивалась ниточка кровавой слюны. Две дырки на месте носа, полное отсутствие ушей. Красавцем, по человеческим меркам эта тварь не являлась, больше всего напоминая крупную, ростом чуть более двух метров, прямоходящую ящерицу.
Меж тем на экране началось вскрытие.
— Итак, рост сбитого пилота два метра семь сантиметров, вес сто сорок один килограмм…
Денис вглядывался в компьютерную анимацию, изображавшую мертвого пилота в движении, на его непривычную по человеческим меркам слегка подпрыгивающую походку. Смотрел и искал в себе следы той ненависти, которая должна была жечь его при взгляде на тварь, убившую столько его друзей и знакомых. Тварь, одну из многих, что напали даже без объяснения причин. Искал и не находил, чувствуя лишь пустоту и усталость.
— С большой долей вероятности мы можем сказать, что сбитый пилот — самка, причем их раса яйцекладущая, поскольку при вскрытии мы обнаружили несколько незрелых яиц в разной стадии готовности к оплодотворению…
Денис оторвался от экрана и украдкой посмотрел на соседей, ища следы ненависти в них. И не увидел. Различались интерес, любопытство, усталость, даже брезгливость, но в зале не чувствовалось ненависти. Это интриговало. И когда короткий фильм закончился и в зале зажегся свет, Денис все еще продолжал размышлять. Видимо, размышляли и многие другие. В зале воцарилась напряженная, гнетущая тишина, люди задумчиво вглядывались внутрь себя.
Неловкую паузу прервал чей-то охрипший голос, потребовавший от кого-то десятку, поскольку у аспайров не оказалось рогов. Это сразу заметно снизило напряжение, в зале раздалось несколько смешков, и люди, улыбаясь, потянулись к выходу. То здесь, то там образовывались небольшие кучки, где комментировалось увиденное, но большинство возвращались к прерванным занятиям. Так же поступил и Денис, который вернулся в спортзал, нацепил на себя лежащие у беговой дорожки утяжелители и, задав неспешный темп, побежал.
Почему он не почувствовал ненависти? Ведь до этого фильма при одной мысли об аспайрах, о том, что они натворили, об обугленном куске мяса, что остался после Кшиштинского, Денис чувствовал, как поднимается изнутри темная волна. Он по-настоящему ненавидел врагов. Но эта ненависть никак не проявлялась по отношению к ящерице-переростку, которую столь безжалостно препарировали в ролике. Ящерица была врагом, но врагом как будто ненастоящим. Ее нужно было убить, но ненавидеть ее не получалось. Так, словно она была неразумным зверем, наподобие волка. Голодного волка зимой можно бояться, можно захотеть убить, защищая себя. Но волка сложно ненавидеть. Это как любовь. Любить можно лишь другого человека. Может быть, и ненависть подчиняется тому же закону?..
Денис настолько погрузился в себя, что даже не заметил подошедшего офицера из третьего дивизиона. Настала его очередь использовать беговую дорожку, но Денис, задумавшись, не реагировал на оклики. Офицеру пришлось ощутимо толкнуть его плечо, и лишь после этого Денис встрепенулся и остановил дорожку.
Связь любви и ненависти. До самого отбоя Денис пытался уловить ее и прекратил, лишь погрузившись в глубокий сон без сновидений.
* * *
Даже достигнув своего нынешнего положения, вице-адмирал Мак Кейн любил посидеть в офицерской кают-компании. Одиночество адмиральской каюты тяготило его. Проведя большую часть жизни в стальных коробках, по-другому начинаешь относиться к одиночеству. Куда приятнее погреть кости у искусной имитации камина, послушать, о чем беседуют свободные от вахты офицеры, сделать пару глотков хорошего коньяка. Даже учитывая, что при нем подчиненные никогда не затронут щекотливых тем, все равно по их разговорам можно составить очень точную картину царящих на борту настроений.
Сейчас настроения царили самые радужные. Хотя прошедший бой и выдался предельно тяжелым, а потери оказались весьма велики, но они сумели отогнать врага, не повторив печальной участи Первого ударного флота. Даже самые тяжело поврежденные корабли можно было быстро отремонтировать силами местных орбитальных верфей. А значит, Второй ударный почти не потерял в силе.
Допив коньяк, Мак Кейн жестом подозвал стюарда и щелкнул ногтем по хрусталю, отмечая, сколько налить. Вышколенный стюард, за годы службы прекрасно изучивший привычки адмирала, понятливо кивнул и одним тягучим движением наполнил бокал точно до указанной адмиралом метки. В конце концов, Мак Кейн заслужил отдых и расслабление.
Из неги его вывел тихий шепот вестового, что, едва отключив коммуникатор, деликатно тронул патрона за плечо:
— Господин адмирал, вас срочно вызывают на мостик.
Мак Кейн встрепенулся. Несмотря ни на что, он был боевым офицером и умел моментально переключаться из покоя к деловитой напряженности.
— Что случилось?
— Получена радиограмма с курьерского корабля, сообщение с Земли.
Недовольно поморщившись, Мак Кейн поинтересовался:
— Неужели нельзя было вывести на экран прямо тут?
— Приказано передать лично вам в руки, сэр.
— Понятно. — Адмирал с кряхтеньем поднялся из кресла: — Что ж, пожалуй, мне стоит прогуляться.
Он быстрым шагом покинул кают-компанию. На «Фобосе» вовсю кипели восстановительные работы, и, хотя повреждения оказались в основном поверхностные, от плазменной «дроби», несколько полновесных «дробовых» снопов причинили изрядные разрушения. Но к настоящему моменту герметичность была восстановлена по всему кораблю. А ремонтные бригады не покладая рук трудились снаружи, заводя новые броневые пластины на место поврежденных.