— Все еще ходите к нам, мисс? — спросила она и, дернув головой в сторону своей соседки, заговорила наигранным шепотом: — Я уж подумала, она вас околдовала и сбагрила своим призракам либо превратила в лягуху или мышь. — Нэш поежилась. — Вот уж страсть-то! Вы знаете, что к ей по ночам ходют призраки? Мне через стенку слышно. Она с ими разговаривает и то смеется, а то плачет. Ей-богу, мисс, уж лучше карцер, чем середь ночи слушать голоса мертвяков! — Она вновь поежилась и скорчила рожу.
Наверное, опять подшучивает, как тогда, с фальшивыми монетами, решила я, но узница не улыбалась. Вспомнив слова мисс Крейвен, я сказала, что в тюремной тишине, бывает, мерещатся всякие бредни. Нэш фыркнула. Мерещатся? Уж она-то отличит хрен от пальца! Бредни? Мне бы ночку провести в ее камере да с такой соседкой, а потом уж говорить про бредни!
Ворча и покачивая головой, она вновь занялась шитьем, а я вернулась к камере Дауэс. Селина и миссис Джелф еще стояли под газовым рожком; надзирательница плотнее укутала горло Селины косынкой и погладила его. Меня они не видели. Наверное, думали, что я ушла. Селина коснулась своей руки с угасающим красным словом ПРАВДА, теперь спрятанным под грубой тканью, и я, вспомнив о подушечках пальцев, наконец-то их лизнула.
Я еще смаковала соленый вкус, когда миссис Джелф вышла из камеры и повела меня по коридору. По дороге нас окликнула Лора Сайкс и, прижавшись лицом к решетке, заныла: вот бы мы замолвили словечко перед мисс Хэксби, а? Ей бы только свидеться с братцем, чтобы передать письмецо, и дело враз пересмотрят. Одно словцо мисс Хэксби, кричала узница, и месяца не пройдет, как ее выпустят на волю!
Сегодня утром миссис Бринк пришла ко мне, когда я уже оделась.
— Нам с вами нужно кое-что утрясти, мисс Дауэс, — сказала она. — Вы твердо решили, что не станете брать с меня плату?
С тех пор как я сюда переехала, я не брала с нее денег и сейчас повторила то, что говорила прежде: подношений в виде платьев и обедов вполне достаточно, и, кроме того, нельзя получать плату за работу духов.
— Я так и знала, что вы это скажете, милое дитя, — вздохнула миссис Бринк. Она взяла меня за руку, подвела к туалетному столику и открыла шкатулку своей матери. — Вы не желаете брать плату, но, полагаю, не откажетесь принять подарок старой дамы. Я бы очень хотела, чтобы это принадлежало вам. — Она говорила об изумрудном ожерелье. Миссис Бринк достала его из шкатулки и встала ко мне вплотную, чтобы застегнуть его на моей шее. — Я думала, никогда не расстанусь с вещами матери. Но сейчас чувствую — оно только ваше, и больше ничье. О, как вам идет! Изумруды оттеняют ваши глаза точно так же, как подчеркивали мамины.
Я посмотрелась в зеркало — изумруды и вправду мне очень шли, хоть и были такие старые. Я честно сказала, что еще никто не делал мне такого прекрасного подарка, которого я не заслуживаю, ибо всего-навсего исполняю требования духов. Если уж я не заслуживаю, то кто же его достоин? — сказала миссис Бринк.
Она снова близко подошла ко мне и коснулась застежки ожерелья.
— Вы же знаете, я лишь пытаюсь укрепить вашу силу. И сделаю для этого что угодно. Вам известно, как долго я ждала. Послания, что вы передаете, дорого стоят. О, я думала, уже никогда не услышу таких слов! Но Марджери становится ненасытной, мисс Дауэс. Если бы вместе со словами она еще видела облик и чувствовала прикосновение! Она знает, что на свете есть медиумы, которые уже начали это практиковать. Такому медиуму, кто сделал бы для нее подобное, она бы отдала всю шкатулку с драгоценностями, не сочтя это высокой ценой.
Миссис Бринк поглаживала ожерелье и мою голую шею. Все наши с мистером Винси и мисс Сибри попытки материализации ни к чему, разумеется, не приводили.
— Вам известно, что для этого медиуму нужен будуар? — спросила я. — Вы знаете, что дело это очень серьезное и еще не до конца понято?
Миссис Бринк ответила, что ей все известно. В зеркало я видела, что она смотрит на меня, и мои глаза, от сияющих изумрудов ставшие невероятно зелеными, казались вовсе не моими, а чьими-то еще. Я закрыла глаза, но словно продолжала видеть. Я видела взгляд миссис Бринк и ожерелье на своей шее, только оправа камней было не золотой, но серой, будто сделанной из свинца.
Нынче вечером я спустилась в гостиную и увидела Рут, которая прилаживала над нишей рейку с пришитым к ней куском темной ткани. Я просила всего лишь черную материю, но сейчас увидела, что это бархат.
— Недурен отрез, а? — сказала Рут, когда я пощупала ткань. — Сама выбирала. Для вас, мисс. Решила, что теперь вам нужен бархат. Нынче большой день для вас, миссис Бринк и всех нас. И здесь вам все же не Холборн.
Я промолчала, а она улыбнулась и подала мне ткань, чтобы я приложилась щекой. На мне было мое старое черное бархатное платье, и Рут воскликнула:
— Ой, вас будто тень проглотила! Видно только лицо и блестящие волосы.
Потом пришла миссис Бринк. Она услала Рут и спросила, готова ли я, на что я ответила — пожалуй, однако наверняка узнаю, лишь когда начнем. Мы пригасили лампы, и чуть погодя я сказала:
— Если это произойдет, то, наверное, сейчас.
Я прошла за штору, миссис Бринк совсем погасила лампу, и на секунду мне стало страшно. Я не ожидала, что тьма окажется такой густой и жаркой, а мой закуток столь тесным; казалось, скоро в нем кончится воздух и я задохнусь.
— Может, не надо, миссис Бринк? — позвала я, но она ответила:
— Прошу вас, попытайтесь, мисс Дауэс. Постарайтесь для Марджери! Нет ли крошечного знака, намека — хоть чего-нибудь?
Сквозь бархатную штору ее голос казался пронзительным и цеплял, будто крючок. Он тащил к себе и прямо вытягивал меня из платья. А потом вдруг тьма будто расцветилась, и чей-то голос произнес:
— Я здесь!
— Я вижу тебя! — воскликнула миссис Бринк. — Вижу!
Когда я к ней вышла, она плакала.
— Не надо плакать, — сказала я. — Неужели вы не рады?
Это слезы радости, ответила миссис Бринк. Потом звонком вызвала Рут и сказала:
— Сегодня здесь произошло невероятное. Я видела свою мать в сияющем одеянии, она подала мне знак.
Рут поверила, ибо гостиная выглядела необычно, в ней странно пахло чудными благовониями.
— Стало быть, здесь точно побывали ангелы, — сказала горничная. — Всем известно: когда ангелы посещают круг, они приносят ароматы.
Я никогда об этом не слыхала, но Рут кивнула и потрогала свои губы.
— Так оно и есть. Духи прыскают благовониями изо рта.
Две недели мы совсем не выходили из дома, били баклуши и только ждали наступления темноты, безболезненной для духов. Я предупредила миссис Бринк, что не следует ожидать появления матери каждый вечер, иногда можно увидеть одно лицо или белую руку. Она это понимает, но каждый вечер беснуется и, привлекая меня к себе, говорит: