— Как вы красивы! — прошептала я, и во взгляде ее мелькнуло легкое удивление.
— По-вашему, я не сильно изменилась?
Разве это возможно? — спросила я; Селина, покачав головой, опять вздрогнула.
В коридоре хлопали двери, лязгали засовы, все ближе слышались окрики и бормотанье. Перед тем как запереть дверь, миссис Джелф спрашивала каждую узницу, все ли в порядке, и женщины отвечали: да, матушка; спокойной ночи, мэм. Затаив дыхание, я все еще молча смотрела на Селину. Потом ее решетка задребезжала от хлопнувшей по соседству двери, и она забралась в койку, высоко подтянув одеяло.
Миссис Джелф вставила в скважину ключ и толкнула решетку; секунду мы неловко топтались на входе и обе смотрели на Селину, точно встревоженные родители в дверях детской.
— Гляньте, как аккуратно лежит, — тихо сказала надзирательница и шепнула Селине: — Все в порядке?
Та кивнула. Ее все еще трясло — наверное, она чувствовала, как моя плоть тянется к ней.
— Спокойной ночи, — сказала Селина. — Доброй ночи, мисс Приор.
Голос ее был строг — наверное, для надзирательницы. Я не отрывала глаз от ее лица, но решетка закрылась, и нас разделили прутья; потом миссис Джелф затворила дверь, дернула засов и прошла к следующей камере.
Секунду я смотрела на клепанное железом дерево и щеколду, а затем сопроводила надзирательницу в обходе оставшихся камер; миссис Джелф окликала узниц и получала странные ответы: спокойной ночи, матушка!.. Благослови вас Господь, мэм!.. Вот еще на день ближе к воле!..
Издерганная и взбаламученная, я находила некое успокоение в этом размеренном проходе от камеры к камере, окликах и хлопанье дверей. Наконец миссис Джелф завернула кран, питавший газом рожки в камерах, и пламя светильников в коридорах, скакнув, стало чуть ярче.
— Вот идет моя сменщица, ночная дежурная, — тихо сказала миссис Джелф. — Здравствуйте, мисс Кэдмен. Познакомьтесь — мисс Приор, наша Гостья.
Надзирательница поздоровалась и, стягивая перчатки, зевнула. На ее плечах покоился капюшон форменной накидки из медвежьего меха.
— Ну что, нынче никто не баламутил? — спросила она и, снова зевнув, направилась к дежурке.
Я отметила ее башмаки на резиновой подошве, ступавшие по песчаному полу абсолютно бесшумно. Сейчас я вспомнила, как их прозвали узницы — «подкрадавы».
Я пожала руку миссис Джелф и поняла, что мне жаль с ней расставаться, жаль оставлять ее здесь, тогда как сама ухожу навсегда.
— Вы хорошая, — сказала я. — Вы самая добрая надзирательница во всей тюрьме.
В ответ она стиснула мои пальцы и покачала головой; казалось, вечерний обход, мои слова и тон ее опечалили.
— Благослови вас Господь, мисс, — сказала она.
Мисс Ридли в тюремных коридорах я не встретила, хотя почти этого хотела. Зато на лестнице увидела миссис Притти — разговаривая с ночной дежурной своего отряда, она сжимала кулак и распрямляла пальцы, чтобы кожаная черная перчатка уселась удобнее. На первом этаже я столкнулась с мисс Хэксби, которую вызвали приструнить взбрыкнувшую узницу.
— Однако вы припозднились! — буркнула начальница.
Покажется ли странным, если скажу, что мне было почти тяжело покидать это место?.. Я медленно дошла до гравийной дорожки и отпустила сопровождавшего меня караульного. Частенько я задумывалась: не превратят ли меня эти поездки в некую железяку? Возможно, нынче так оно и было, ибо Миллбанк притягивал, точно магнит. У сторожки я остановилась и посмотрела на тюрьму; через минуту за спиной послышался шорох — привратник вышел глянуть, кто там топчется перед его дверью. Разглядев меня в темноте, он поздоровался. Потом проследил за моим взглядом и зябко потер руки, но в этом жесте читалось и некое довольство.
— Жутковатая старушка, а, мисс? — Привратник кивнул на тюремные стены в бликах и темные окна. — Что твое чудище, пусть я и здешний сторож. А знаете, что она вся протекает? Не счесть, скоко уж тут было потопов. А все земля, будь она неладна. Ничто в ней не растет и ничто крепко не сидит — даже такая старая мрачная тварь, как Миллбанк.
Я молча слушала. Привратник достал из кармана почерневшую трубку, умял пальцем табак, чиркнул спичкой о кирпичную стену и пригнулся, укрываясь от ветра, — щеки его втянулись, пламя вздымалось и опадало. Отбросив спичку, он снова кивнул на тюрьму.
— Разве скажешь, что этакая громадина ерзает туда-сюда? — Я помотала головой. — Да ни в жизнь. Но вот сторож, что был здесь до меня, уж он бы порассказал и о потопах, и об ейных выкрутасах! Все тихо-мирно, и вдруг — хрясь! Утром комендант приезжает, а корпус-то посередке раскололся, и десять злыдней удрали! А то еще шесть душ утопло, когда стоки прорвало и Темза хлынула внутрь! Скоко уж вбухали цемента в фундамент, а она все равно гуляет! Вы поспрошайте караульных-то, как они мучаются, когда перекашивает двери и клинит замки. А окна, в которых сами собой трескаются стекла? Это она с виду такая тихая. Бывает, мисс Приор, в безветренную ночь встану там, где вы сейчас стоите, и слышу — она стонет, ну точно баба!
Сторож приложил руку к уху. Слышался далекий плеск реки, громыханье поезда, звяканье колокольчика экипажа... Привратник покачал головой.
— Помяните мое слово: в один прекрасный день она рухнет и всех нас придавит! Или же эта чертова земля под ней раззявится, и полетим мы в тартарары!
Он пыхнул трубкой и закашлялся. Мы снова прислушались... Но тюрьма была тиха, земля тверда, стебли осоки остры, точно иглы; я дрожала под пронизывающим сырым ветром. Привратник завел меня в сторожку; я стояла возле очага, пока мне искали извозчика.
Вошла надзирательница. Лишь когда она чуть сдвинула капюшон накидки, я узнала миссис Джелф. Она мне кивнула, и привратник ее выпустил; кажется, я снова увидела ее из окна экипажа: она торопливо шла по пустынной улице, будто стремясь выхватить из тьмы хлипкие нити своей обычной жизни.
Интересно, что это за жизнь? Не знаю.
Наконец-то канун святой Агнесы. Ночь выдалась скверная. В трубе воет ветер, дребезжат стекла в оконных рамах, от залетевших градин в камине шипят угли. Девять часов, дом затих. Кухарку с племянником я отослала, но Вайгерс оставила при себе.
— Если я испугаюсь и позову тебя, ты придешь? — спросила я.
— Кого испугаетесь, мисс? Грабителей? — Вайгерс показала свою толстенную руку и засмеялась. — Не тревожьтесь, я накрепко запру все окна и двери.
Я слышала, как она грохотала засовами, но сейчас, кажется, снова пошла проверить запоры... А теперь бесшумно поднимается к себе и поворачивает ключ в замке...
Стало быть, я ее растревожила.
В Миллбанке ночная дежурная мисс Кэдмен расхаживает по коридорам. Уже час, как там погасили свет. Я приду незадолго перед рассветом, сказала Селина. Тьма за окном кажется небывало густой. Не верится, что когда-нибудь рассветет.