Хильдис Коот тяжелым шагом прошелся по комнате. Солнце, утомленное долгим дневным переходом через небесный свод, опускалось за высокие крыши дворца. Опускалось осторожно, словно опасалось, что острый конек прорвет его тонкую оболочку, и вязкое раскаленное содержимое выльется, затопив Лаар.
Еще один день прошел. Еще на один день ближе событие, которое отменить невозможно, как невозможно отменить заход солнца.
Коронация нового императора Туллена. Не отменить, не отложить на время.
А есть ли в этом нужда? Есть ли нужда тревожить народ, давать повод для слухов и кривотолков, от которых недалеко до смуты?
Народ спокоен, пока знает, что у него есть завтра, каким бы оно ни было. Пока крестьянин знает, что завтра приедет на тележке водовоз, он спокоен. Он даже не грустит о тех временах, когда воду можно было носить из ближайшей речки, сколько нужно или сколько сил хватит. Спокоен и ремесленник, зная, что завтра для него найдется работа… а если что случится, гильдия поможет ему деньгами, стражники и маги поймают злодея, причинившего ему вред, лекарь вылечит от недуга. Спокоен высокородный сайэр, ибо его земли обводнены и плодоносят, а если враг, превосходящий его силой, посягнет на его владения, правитель пришлет войска и даст отпор наглому захватчику.
Как хрупок этот покой! Он подобен сну одинокого воина, сделавшего привал посреди степи. Конь его притомился после долгой скачки, но нет поблизости ни деревни, ни постоялого двора, где можно было найти кров. И воин, расседлав скакуна, отпустил его пастись, а сам, раскинув на земле плащ и подложив под голову седло, дремлет на солнце. Кажется, он не слышит ни щебета жаворонков, ни посвиста тушканчиков в ковыле. Но один подозрительный звук — и вот он уже на ногах, и вылетает из ножен клинок из харабанской стали…
Почему отменили коронацию? Это неспроста. Лорд-регент болен? Почему так неожиданно сразил его недуг? Нет ли здесь вражеских происков?
А если народ ищет врага, то непременно находит. Пусть даже этот враг и в мыслях не держал тех злодеяний, которые ему приписывают.
Так не лучше ли народу оставаться в неведении?
…Солнце наконец-то опустилось на покатую крышу и медленно поползло вниз.
Время уходит. Времени остается все меньше.
Тело лорда-регента с заключенной в нем душой трактирного работника Фарина Домкса до сих пор пребывает в одной из камер, где пол и стены непроницаемы для магии. В любой миг его можно разбудить, стереть память обо всем, что произошло в Зале Совета и…
«Лорд Адрелиан, все готово к вашей коронации».
С помощью несложных заклинаний можно заставить «лорда Адрелиана» запомнить заранее написанную речь. Несколько сложнее будет сделать так, чтобы «лорд Адрелиан» не ел за столом руками, питал отвращение к хмельному и выражался так, как подобает императору.
Но никакая магия не поможет Фарину Домксу стать лордом Адрелианом.
Память — это еще не все. Память — волшебная сокровищница, которую человек наполняет всю жизнь. И только от него зависит, как распорядиться своим достоянием: пустить в рост, копя и приумножая… Или зарыть в землю, подобно Глупому Варту из детской сказки, который закопал деньги в поле, чтобы из них выросли колосья с монетами вместо зерен.
Значит, выход один — запереться в келье и стать кукловодом, управляя каждым шагом, каждым движением мнимого императора. Соблазн велик. Тем более велик, что такая задача вполне по силам Инквизиции, соединившей в своих руках силу и власть. Достаточно вспомнить, как вел себя в тех или иных обстоятельствах лорд Адрелиан. Поначалу исцеленный «император» будет время от времени совершать странные поступки — впрочем, не идущие ни в какое сравнение с тем, что он творил до вчерашнего дня. Но по мере того, как отцы-дознаватели будут по крупицам собирать воспоминания придворных, слуг, наложниц, воинов, когда-то служивших с лордом Адрелианом, он будет становиться все более похожим на самого себя. Что-то забудется, что-то станет восприниматься как само собой разумеющимся. В конце концов, людям свойственно меняться с возрастом.
Но стоит ли объяснять, чем это опасно?
Кто знает: может быть именно этого шага ожидает от него враг. Раз не удалось посеять смуту, подменив императора дурачком-выпивохой, он дождется удобного момента… и, овладев куклой, попытается выломать пальцы кукловоду. Правда, при этом он и сам может раскрыться, так что у Серого Ордена появится возможность сразить противника его же оружием.
И то, что казалось выходом, обернется ловушкой…
Нет. Не будет никакой схватки. Враг будет терпеливо ждать, пока кукловод ошибется, и о подмене узнает Королевский совет. И тогда — обвинение в заговоре с целью захвата власти. Этого будет достаточно, чтобы поставить под сомнение все, чего удастся выяснить в ходе расследования, и уничтожить Инквизицию как таковую.
Значит, придется выносить вопрос на обсуждение Совета. Это опасно. Не только потому, что Совет может отвергнуть предложение. Люди, привыкшие задумываться о том, что движет их врагами, порой не задумываются о причинах собственных поступков. Старые друзья лорда Адрелиана не захотят видеть на его месте марионетку, которой управляет Инквизиция. И кара последует немедленно.
Вы хотели править страной, ваше светлейшество? Не надейтесь, что вам удастся получить на это наше согласие. Кстати, а не хотите ли вы посоветоваться с капитулом Серого Ордена, патриархом Церкви Пресветлого Сеггера Феликсом Гаптором? И не кажется ли вам, что его путешествие слишком затянулось?
И все-таки… Как искушает власть… И как трудно устоять перед этим искушением…
Грешно лукавить: после того, как стало ясно, что на самом деле случилось с Адрелианом, трудно надеяться на то, что удастся его вернуть. Если бы речь шла об обычном похищении, можно было бы попытаться напасть на след злоумышленников. Вспышки магии позволили бы найти место, где они открыли портал. Да, дыры в пространстве затягиваются так же быстро, как след на воде. И тем не менее по «входу» всегда можно найти «выход» — лишь вопрос времени. Для этого достаточно знать, какое заклинание использовал маг, в какое время и какую силу приложил.
Но если похищена душа…
В том, что это так, Хильдис Коот убедился, едва осмотрел тело лорда-регента. Равно как и в том, что это именно тело лорда-регента. Оно все еще хранило отпечаток его души — тот самый отпечаток, который позволяет магу определить по одной-единственной кости, найденной в безымянной могиле, кто здесь захоронен и в каком возрасте он скончался. Подобное считалось возможным даже до Катаклизма.
И это тело — не искусная подделка и не гомункул, выращенный с тем, чтобы сделаться вместилищем чьей-то души, — никогда не умирало.
Отец Крондак тут же предложил провести обряд призыва. Епископ не возражал, хотя подозревал, что попытка закончится полным провалом. Так оно и вышло. Наивно рассчитывать, что похитители, приложив столько усилий, упустят добычу.
Несомненно, они догадывались, что порой Инквизиция закрывает глаза на собственные запреты. Например, прибегает к помощи некромантии. Небольшая группа магов школы Тол-Абъяд с давних пор изучала это искусство. Разумеется, и для них существуют некоторые ограничения, но «белым некромантам», как они называют себя, вполне по силам если не вернуть душу в тело, то призвать ее и устроить небольшой допрос. Дело, конечно, богопротивное, ибо грех тревожить душу в покоях Пресветлого Сеггера, но случаи бывают разные. Понятно, что душа, не скованная запретами, может сообщить отцам-дознавателям много интересного. Иначе зачем строить силовой треугольник? Зачем собирать энергию, с помощью которой можно призвать стаю снежных драконов с нагорий Искъеллера и вызвать землетрясение, каких не столица не знала со времен Катаклизма? Сложные заклинания чрезвычайно «прожорливы». Если предположить, что до создания «человека-тюрьмы» додумался не только капитул Инквизиции Феликс Гаптор…