— Ты говорил с врачом, делавшим вскрытие тела лейтенанта Беллами?
Удовлетворение мелькнуло в глазах Гибсона.
— Я так и думал, что тебе это будет интересно.
— Ну и?..
— Хирург, выполнявший эту процедуру, не обнаружил ничего, кроме ножевого ранения. Ну и корня мандрагоры во рту убитого, конечно.
Себастьян нахмурился.
— Возможно, у убийцы просто не хватило времени. На остальные жертвы — Торнтона, Кармайкла, Стентона — была устроена засада, после нападения их сначала куда-то увезли и лишь потом убили. Возможно, Адриан Беллами пытался оказать сопротивление нападавшему и тому ничего не оставалось, как прикончить его. Поскольку доки — место довольно людное, убийца не имел времени на манипуляции с телом жертвы. Он успел только сунуть ему в рот мандрагору и скрыться.
Заслышав звуки мерного военного шага, Себастьян оглянулся. Сквозь стекло большого окна кофейни видно было, как отряд завербованных во флот новобранцев марширует по мостовой, направляясь к порту и морской жизни во флоте его величества. Их строй плотно окружали вербовщики, не давая никому скрыться, запястья новобранцев были скованы наручниками, словно у преступников. Возраст их колебался от пятнадцати до пятидесяти лет, но лицо каждого одинаково выражало неприкрытый страх.
— Бедолаги, — пробормотал Гибсон, следуя взглядом за удалявшимся отрядом. — Когда вижу такую картину, не могу не вспомнить строчку из гимна «Правь, Британия». Ну, ты знаешь, о какой я говорю: «Никогда, никогда, никогда англичане не будут рабами».
Себастьян хмыкнул и поперхнулся глотком кофе. Когда Гибсон вновь заговорил, лицо его приняло сосредоточенное выражение.
— То стихотворение Джона Донна, о котором ты мне говорил… Герой его посвятил свою жизнь путешествиям. Может быть, последняя жертва, лейтенант Беллами, и будет разгадкой происшедшего.
Себастьян покачал головой.
— Этот парень практически жил на корабле с тех пор, как стал взрослым. Какого рода контакты могли связывать его с остальными жертвами? Нет, думаю, ответ надо искать во взаимоотношениях их отцов. А может быть, матерей.
— Неверность женщины?
— Или женщин.
Гибсон задумался, медленно водя пальцем по краю чашки. Затем продолжил:
— Говоришь, что и преподобный Торнтон, и сэр Хамфри Кармайкл, и капитан Беллами бывали в Индии. А был ли там лорд Стентон?
— Пока не знаю. Но мне очевидно, что все они о чем-то умалчивают. И по крайней мере один из них готов пойти на убийство ради того, чтобы я не доискался правды.
— Каким чудовищем нужно быть, чтобы ради сокрытия тайны подвергнуть собственного сына такой ужасной опасности?
— Самым обычным человеком, по моему мнению. Гибсон поднял глаза к окну. Вечерело, аллея перед ними постепенно опустела, сумерки разливались по ее безлюдному пространству.
— Что за ужасную тайну может скрывать такой человек? — Одним глотком он осушил последние капли кофе, остававшиеся в чашке. — Поистине, тайну страшную.
Себастьян не торопясь шел по Молл, направляясь к Куин-сквер, когда внезапно с ним поравнялся и замедлил ход элегантный конный экипаж. Подняв глаза, он увидел, что из окошка кареты на него смотрит Чарльз, лорд Джарвис. Себастьян отвернулся и продолжил идти тем же неторопливым шагом.
— Милорд! — услышал он голос спрыгнувшего с запяток лакея. — Виконт Девлин! Лорд Джарвис хотел бы сказать вам несколько слов.
Себастьян, продолжая идти тем же шагом, небрежно ответил:
— Передайте лорду Джарвису, что меня не интересуют эти несколько слов.
И свернул за угол. Экипаж последовал за ним, послышавшееся затем дребезжание подсказало ему, что стекло в окне кареты опустили. Голос лорда Джарвиса звучал негромко, но Себастьян прекрасно слышал все, что тот говорил, несмотря на шум проезжающих экипажей и цоканье лошадиных копыт.
— Мне известно о вашем визите в Гринвич. О том, что мистер Генри Лавджой просил вашего содействия в раскрытии этой серии убийств. А также о том, что, поскольку сам он отстранен от ведения дела, забота о поимке убийцы возложена на вас.
— Так что же?
Себастьян оборотился и взглянул в лицо Джарвиса. Тот мрачно осклабился.
— У меня есть сведения, которые могут представлять для вас определенный интерес.
Собеседники взирали друг на друга с разных концов элегантного кабинета в особняке на Беркли-сквер, принадлежавшем лорду Джарвису.
— Не понимаю, — начал разговор Себастьян, — не понимаю, что вас могло заинтересовать в этом деле?
Пальцы сановника медленно потянули из кармана золотую эмалевую табакерку.
— Садитесь.
— Благодарю. Итак, что вас могло заинтересовать в этом деле?
Пальцы ловко откинули крышку и нырнули внутрь.
— Я пригласил вас к себе, потому что меня беспокоит вопрос безопасности моей дочери Геро.
— Мисс Джарвис? — изумленно переспросил Себастьян. Такого ответа он не ожидал. — Но какое отношение она может иметь к происходящему?
Джарвис поднес щепотку табаку к одной ноздре и чихнул.
— У меня когда-то был сын. Дэвид. Годом младше Геро. — Табакерка убрана обратно в карман. Джарвис отряхнул пальцы. — Дэвид был довольно странным ребенком. Очень, я бы сказал, мечтательным. В восемь лет он вдруг объявил нам, что хочет стать поэтом. А к десяти уже твердо решил, что предпочитает жизнь художника.
Себастьян смотрел на кривящийся рот своего собеседника, его сузившиеся глаза, продолжая хранить молчание. Ему было слишком хорошо известно, что значит быть сыном, разочаровавшим ожидания отца, не оправдавшим его смелых надежд.
— Несколько лет мой сын провел в Оксфорде, — продолжал между тем Джарвис, — но занятия в университете его не интересовали. Шесть лет назад я отослал его к младшему брату моей супруги, Сиднею Спенсеру. Полк Сиднея стоял тогда в Индии, и мне казалось, что как путешествие, так и жизнь среди военных могут пойти Дэвиду на пользу. Сделают его более, так сказать, мужественным.
Себастьян сидел, подавшись вперед, теперь он ловил каждое слово собеседника.
— И?
— Тамошний климат оказался вреден Дэвиду. Он и ребенком был болезнен, хоть, по моему мнению, к этому его привело слишком нежное воспитание, данное матерью и бабушкой. — Челюсти Джарвиса сердито сжались. — Спустя восемь месяцев Спенсер решился отправить его обратно домой.
Себастьяну показалось, что теперь он знает, куда клонит его собеседник.
— Позвольте мне продолжить. Корабль, на котором Дэвид совершал обратное путешествие, назывался «Гармония», его капитаном был Эдвард Беллами.
— Верно. Сначала плавание протекало благополучно, но через три дня после того, как они оставили Кейптаун, судно было застигнуто бешеным штормом, который продолжался не один день. Паруса были разорваны в клочья, корабль лишился мачт, шпангоуты вырваны, судно дало течь. Все, кто был на борту, понимали, что корабль гибнет. Капитан приказал покинуть судно, но почти все шлюпки были потеряны в шторме. Когда стало ясно, что на всех оставшихся в живых места не хватит, команда подняла мятеж.