Когда освеженные и благоухающие мы выходили из ванной, я наконец вспомнил, что нахожусь не на собственной вилле и не в оплаченном вперед гостиничном номере, а на чужой яхте, которую мы с Марселой некоторым образом захватили. Именно в этот момент до меня дошло, что наш послеобеденный сон, продолжавшийся с полудня до полуночи, вполне мог стоить нам жизни по причинам, о которых я упоминал в начале этой главы. Это сразу заставило меня надеть плавки — я не разобрал в темноте, мои или Марселины, ибо они были одного фасона.
— А может быть, продолжим? — спросила Марсела, но я уже схватил «Калашников» и торопливо отщелкнул от него магазин — проверить, не разряжен ли он. Но нет — ни «Калашников», ни все-все «узи», «кольты» и «Макаров» не были разряжены. Гранаты, ножи и даже сюрикены были на месте.
— Что ты всполошился? — спросила Марсела.
— Ты что, забыла, что мы захватили эту яхту?! — проворчал я. — Пока мы с тобой развлекались, они вполне могли вызвать полицию или службу безопасности. Надо проверить, не сбежали ли они.
Марсела посерьезнела — видно, ей вовсе не хотелось встретиться здесь с каким-нибудь знакомым из ведомства Хорхе дель Браво. Она тоже нацепила купальник, взяла «узи» и вместе со мной вышла из каюты.
В коридоре было полутемно, горела только небольшая дежурная лампочка. Дверь каюты, где располагалось любовное логово лесбиянок, была открыта, но хозяек не было.
— Ага, вот видишь! — встревожено пробормотал я и выбежал в тамбур, откуда по лестнице прогрохотал на верхнюю палубу.
К счастью, хозяйки оказались на месте. Они сидели на шезлонгах перед маленьким столиком, Мэри была одета в рубаху и шорты, на Синди белел халатик. От столика доносился запах ликера и пирожных.
— Те же и двое с автоматами, — объявила Мэри, — что вам не спится, господа коммунисты? Разве мы не доказали, что верны джентльменскому соглашению?
— Это в смысле того, что вы не сдадите нас хайдийским властям? — спросил я.
— Ну, положим, вас можно было просто пристрелить во сне, — сказала Мэри,
— ведь ваши автоматы лежали совсем рядом с открытым иллюминатором. Но вы знаете, у нас не поднялась на вас рука. Вы охвачены страстью, а мы это понимаем. У каждого свои идеалы в области секса, тем не менее ваши чувства нам понятны.
— Большое вам спасибо, — вежливо произнес я, — хоть мы и осуждаем гомосексуализм как вредное социальное явление, отвлекающее народные массы от борьбы за освобождение против гнета монополий, но в данном случае вы объективно помогли делу Мировой и Хайдийской революций.
— Я думаю, что нам следовало бы обсудить с вами вопрос о том, как долго вы намерены здесь оставаться, — хмыкнула Мэри. — Не забывайте, что вы находитесь на территории Соединенных Штатов Америки.
— А где тут офис федерального ведомства по иммиграции? Мне могут выдать вид на жительство? — спросил я дурашливо.
— А гражданство вы получить не хотите? Я чуть не ляпнул, что оно у меня уже есть, но в этот момент вовремя вспомнил, что улетел из Штатов без паспорта и вообще без какого-либо удостоверения личности. А это означало, что доказать свое гражданство мне было бы трудновато. Я представил себе, как являюсь в наше консульство на Гран-Кальмаро и рассказываю о том, что выполнял специальное задание на Хайди по свержению там законного правительства и установлению коммунистической диктатуры. Конечно, там поначалу все обрадуются, ибо примут меня за агента КГБ, которые все-таки не так уж часто перебегают на нашу сторону. Но потом, когда я скажу им, что я, как мне кажется, выполнял задание какой-то правительственной спецслужбы, они в лучшем случае направят меня на излечение в ближайший сумасшедший дом. В худшем, то есть если окажется, что я действительно работал на правительство, меня тихо и бесшумно уберут. Во всяком случае, во время подготовки к операции мне не раз намекали, что в случае речевого недержания мое здоровье может резко ухудшиться. Итак, о своем проклятом буржуазном прошлом мне лучше было помалкивать.
— Вы знаете, — сказал я, — гражданство мне пока не требуется, а вот политическое убежище я могу у вас попросить? Естественно, вместе с Марселой.
— Политическое убежище предоставляет правительство, — сказала эта стриженая крючкотворка, — к тому же не под дулами автоматов. Ну, допустим, поскольку эта яхта является частной собственностью, то Синди, как ее фактическая владелица, может предоставить вам право нахождения на борту в качестве гостей. Но нельзя же вечно находиться в гостях! Надо все-таки уточнить, сколько времени вы еще будете сидеть у нас на судне. Вы уже сожрали и выпили сегодня не меньше чем на двадцать долларов, а ведь мы не приглашали вас к обеду, не правда ли?
— Черт побери, — озабоченно сказал я, — при отступлении у меня потерялся бумажник с тысячей долларов наличными и кредитной карточкой. Вы не могли бы поверить мне в долг? После победы Мировой революции, если денежное обращение еще не запретят, я оплачу ваш счет.
— Не думайте, что нам жалко корки хлеба для ближнего своего! — с легкой набожностью произнесла Мэри. — Но ведь у вас тоже должна быть совесть?
— Леди, — сказал я, — если вы сможете завтра утром выйти к поселку Лос-Панчос и выяснить, чья там власть, то, возможно, мы тут же с вами распрощаемся. Конечно, если там еще будут партизаны. А вот если партизан уже не будет, то вы отвезете нас на Гран-Кальмаро, где мы попросим политического убежища у местных властей.
— Ну на кой черт нам идти в этот ваш Лос-Панчос, если вы не уверены, что до утра там останутся ваши партизаны? Уж лучше мы сразу отвезем вас на Гран-Кальмаро, потому что мы и так собирались туда отправиться.
Собственно, этого я и добивался.
Наверно, мы бы, спокойно поговорив, разошлись по каютам и занялись каждый своим сексом, но боюсь, что тогда бы никогда больше не увидели света. Дело в том, что неожиданно я услышал в тишине негромкий, но приближающийся стук лодочного мотора. Потом он непонятно почему стих, и это показалось мне подозрительным.
— Та-ак, — протянул я тоном, который не предвещал лесбиянкам ничего хорошего, — если окажется, девочки, что это вызванная вами полиция, то вам будет очень плохо.
— Никакой полиции мы не вызывали! — возмутилась Мэри. — Во-первых, это, по-моему, обычная рыбацкая лодка с каким-то доисторическим двигателем, во-вторых, полицейские не стали бы глушить мотор, а наоборот, включили сирену и осветили бы яхту прожектором.
— Так или иначе, — рявкнул я, — но вы у меня покуда посидите под замком. Руки за голову!
Девицы повиновались, и мы с Марселой отконвоировали их в каюту, где заперли на ключ. Чтобы они не удрали через иллюминатор, я закрыл его снаружи штормовой крышкой и наглухо задраил. Сквозь слабый шум волн отчетливо долетал мерный плеск весел. Кто-то приближался к яхте с левого борта.
— Марсела, — спросил я, укладываясь с автоматом на верхней палубе, — ты сняла автомат с предохранителя?