Де ла Тур д'Овернь вынул часы и посмотрел на них.
— Сейчас всего половина четвертого — мы вполне успеваем, а я, признаюсь, чертовски проголодался. Думаю, мы можем потратить двадцать минут на то, чтобы перекусить. Что вы на это скажете?
Атенаис улыбнулась и оперлась на его руку:
— Говорят, что первый долг жены — заботиться о земных благах ее супруга, поэтому заказывайте что хотите, а я тоже что-нибудь съем, чтобы не оставить вас в одиночестве.
— Я съем все, что нам подадут, — поддержал ее Роджер. — Теперь я тоже ощущаю, что пропустил ужин.
Слуга провел их в гостиную и подал холодный окорок, хлеб, масло, сыр и две бутылки «Короны». Хотя ночь была не холодной, путешественники ели и пили, сидя у камина. Они сознавали, что медлить нельзя и что Роджеру вскоре придется расстаться со своими спутниками, но тем не менее не находили тем для разговора.
Поев и выпив стакан вина, виконт обратился к Атенаис:
— Я должен сделать кое-какие дополнительные приготовления к нашему путешествию, мадемуазель, поэтому прошу меня извинить. Я вернусь минут через десять.
Роджер понял, что де ла Тур д'Овернь воспользовался голодом как предлогом, чтобы привести их в гостиницу с великодушным намерением дать его спутникам возможность попрощаться наедине.
Когда дверь за виконтом закрылась, двое влюбленных инстинктивно рванулись друг к другу, но одновременно сдержались, и Роджер покачал головой.
Атенаис, думая о том же, печально улыбнулась:
— Мои губы больше не принадлежат тебе, но ты всегда будешь владеть частью моего сердца.
— А ты — моего, моя прекрасная принцесса, — ответил Роджер. — Хотя я жалею, что мне не хватает смелости умолять тебя забыть обо мне, ибо твой жених заслуживает, чтобы ты сделала его счастливым.
— И я сделаю это, можешь не бояться. Пойдя наперекор традиции и заведя возлюбленного до брака, я намерена придерживаться эксцентричного образа действий и оставаться верной мужу.
— Это разумное решение, — вздохнув, согласился Роджер. — Не будь виконт таким прекрасным человеком, я бы сходил с ума от ревности, но честность вынуждает меня признать, что он более достоин тебя, чем я.
— Не говори так, милый младший сын мельника. Ни один рыцарь во Франции и Англии не мог бы быть более галантным и преданным по отношению к своей даме, нежели ты.
Роджер улыбнулся:
— Все это хорошо для старинных романов, но, когда дело доходит до брака, требуются более солидные качества. Виконт тоже дрался ради тебя — просто мне больше повезло. Он любит тебя так же преданно, как и я, и обладает качествами, которые у меня отсутствуют. Я часто лгу, чтобы достичь своей цели, а виконт никогда так не поступит. Я по натуре авантюрист и, хотя в отношении тебя испытывал сильное искушение, едва ли когда-нибудь женюсь, в то время как он являет собой образец настоящего мужчины, который предназначен для того, чтобы стать любящим мужем и отцом.
Эти слова дорого обошлись Роджеру, но он хотел убедить Атенаис, что она немногое теряет, расставаясь с ним, и таким образом быстрее склонить ее сердце к будущему супругу.
Роджер был обескуражен, когда Атенаис с упреком воскликнула:
— О Роже, Роже! Тебе незачем превозносить качества виконта и принижать свои. Разве я не говорила тебе, что буду ему хорошей женой и что этот брак имеет и для него, и для меня лучшие перспективы, чем любой другой, который могли бы устроить для нас наши родители. Но женщины любят мужчин не за их достоинства. Если что-нибудь могло заставить меня полюбить виконта, так это его великодушие, с которым он оставил нас наедине, чтобы ты снова мог заключить меня в свои объятия. А ты теряешь драгоценные минуты, болтая глупости!
Глаза Атенаис наполнились слезами, и Роджер, забыв обо всех благих намерениях, прижал ее к своей груди. Несколько секунд они сжимали друг друга в объятиях, потом Атенаис сняла со среднего пальца кольцо с крупным сапфиром и надела его на левый мизинец Роджера.
— Возьми его, — промолвила она с печальной улыбкой. — Оно не понадобится тебе, чтобы помнить обо мне, но ты можешь им воспользоваться в случае нужды. Это кольцо подарил мне де Келюс в день помолвки, так что я все равно не стану его носить. А мне будет приятно думать, что его подарок помог тебе в трудную минуту.
Когда Роджер поблагодарил Атенаис, она подошла к столу и налила два стакана вина. Дав один Роджеру, девушка подняла другой и сказала:
— За наши воспоминания и нашу будущую дружбу.
Роджер повторил ее слова, и они выпили вино.
Атенаис и Роджер еще держали в руках пустые стаканы, когда де ла Тур д'Овернь вернулся в комнату.
Девушка отвернулась, скрывая заплаканные глаза, но он сделал вид, что ничего не заметил, и с улыбкой обратился к Роджеру:
— Я выбрал и осмотрел самую лучшую из свежих лошадей в конюшне — она уже оседлана и ждет вас снаружи. То, чем мы друг другу обязаны, нельзя выразить словами, поэтому не будем даже пытаться. Лучше пожелаем друг другу счастливого пути и возобновления нашей дружбы. Быть может, пройдет не так много времени до нашей новой встречи. Давайте выпьем за это.
— Вы выразили мои мысли лучше, чем я мог бы это сделать, — улыбнулся в ответ Роджер. Наполнив свой стакан, он выпил вместе с виконтом. Потом все трое вышли в ночную темноту.
— Вам лучше ехать в Жизор, а оттуда в Гурне, — посоветовал во дворе виконт.
— А какой дорогой поедете вы? — спросил Роджер. — Я бы хотел это знать, когда буду думать о вас.
— Мы поедем в Эвре и должны добраться туда к шести. Там я надеюсь отыскать священника, который обвенчает нас.
— Да пребудут с вами мои молитвы за ваше счастье.
— А с вами — мои молитвы за вашу удачу.
Атенаис уже сидела в карете. Когда виконт опустился рядом с ней, она протянула Роджеру свою точеную руку. Склонившись к ней, он поцеловал кончики ее пальцев, потом бросил последний взгляд на прекрасное лицо, которое очаровало его четыре года назад, когда Атенаис была еще ребенком. Роджер вновь видел его гордым, сердитым, печальным, обезображенным болезнью и, наконец, прекраснейшим лицом любимой женщины. Голубые глаза все еще были полны слез, но теперь они нежно улыбались ему. Он отпустил руку девушки и закрыл дверцу.
Прежде чем карета выехала со двора, Роджер сел на лошадь, которую придерживал конюх. Минутой позже шестерка лошадей уже мчала его возлюбленную и его друга на северо-запад. Повернув лошадь на северо-восток, Роджер поскакал галопом, спасая свою жизнь и надеясь добраться до Англии с письмом, которое могло предотвратить войну.
Роджер выехал из «Большого оленя» ровно в четыре, а без четверти шесть он уже натягивал поводья во дворе гостиницы «Бланмон» в Жизоре. В конюшне он сменил свою лошадь на гнедого мерина и через пять минут снова был в пути.