С величайшей неохотой Роджер расстался с элегантными кавалерийскими сапогами из мягкой кожи и дорогими кружевами на обшлагах и воротнике, но он понимал, что носить их было бы чистым безумием, так как они сразу же выдали бы его.
Вернувшись к городскому участку гавани, Роджер внезапно сообразил, что раз уж ему придется провести в Дьеппе по меньшей мере еще одну ночь, то его увидит меньше людей, если он снимет не комнату в очередной гостинице, а квартиру в частном доме. Завидев табличку с надписью «Улица д'Экосс» [140] , он счел это хорошим знаком и свернул туда. Пройдя сотню ярдов, Роджер наткнулся на аккуратный маленький дом с тщательно выведенными буквами на окне первого этажа: «Apartement a louer» [141] .
Дверь открыла невероятно толстая женщина, которая, пыхтя и задыхаясь, повела его наверх в скудно меблированные, но чистые спальню и гостиную. Роджер для виду немного поторговался, заставив хозяйку включить в стоимость квартиры завтрак, уплатил задаток и снова вышел где-нибудь перекусить.
Поев в захолустном ресторанчике, Роджер купил бутылку вина и холодные закуски на ужин, вернулся в дом на улице д'Экосс и, так как ему было больше нечего делать, лег в кровать.
Впервые после того, как он покинул улицу Сент-Оноре, отправляясь на дуэль с де Келюсом, у Роджера было время подумать о водовороте событий, захватившем его. Дуэль казалась ему происшедшей по крайней мере неделю назад; при этом у него сложилось смутное впечатление, будто Атенаис, если все прошло хорошо, вышла замуж за виконта де ла Тур д'Овернь только сегодня утром. Но после минутного размышления он осознал, что Атенаис, по всей вероятности, является мадам виконтессой уже не менее тридцати часов. Была среда, 30 августа, — день, когда Атенаис должна была стать женой де Келюса, — и в то время как долгая ночь с понедельника на вторник оказалась наполненной событиями, запечатлевшимися в уме Роджера, вторник прошел для него почти незаметно из-за утренней усталости И сна, занявшего большую часть дня.
Подумав о роковом совещании, Роджер достал письмо, подписанное графом де Монмореном, и перечитал его. Он снова порадовался удаче, предоставившей ему в руки столь важный документ. Несмотря на его переписку с таинственным мистером Гилбертом Максвеллом, британское правительство едва ли без колебаний сочло бы его слова решающим доказательством в столь важном деле. Учитывая торговый договор и значительное улучшение отношений с Францией, сообщение Роджера явилось бы для британских властей величайшей неожиданностью, и сомнения в его правоте могли удержать их от принятия решительных мер, прежде чем изложенные им факты не будут проверены. Но именно в немедленном ультиматуме состояла единственная надежда предотвратить захват Францией голландских портов.
Теперь Роджер понимал, что, прибыв в Лондон без письма, он едва ли мог рассчитывать спасти положение, в то время как содержание послания и подпись министра иностранных дел не требовали дальнейших подтверждений намерений Франции.
Свернув драгоценный пергамент в тугой рулон, Роджер обвязал его веревкой и повесил на шею наподобие медальона, дабы не рисковать выронить его из кармана. Потом он снял с пальца кольцо с сапфиром, так как оно было слишком ценным для простого моряка, и, также привязав его к веревке, повесил на шею.
Около семи Роджер съел холодный ужин и выпил бутылку белого ароматного «Шато Куте» из поместья маркиза де Люр-Салюс. В половине девятого он задул свечу и вскоре заснул.
Роджер проснулся при первых лучах рассвета, просачивавшихся сквозь тонкие занавески, слез с кровати и подошел к окну. Дождь все еще капал, но значительно ослабел, а ветер прекратился. Первым импульсом юноши было немедленно одеться, но, вспомнив, что ни одно судно не отплывет, пока море не успокоится, он вернулся в постель.
В семь утра неопрятная горничная принесла ему завтрак. Поев, Роджер встал, оделся и отправился в порт. Там по-прежнему не было заметно никакой деятельности, а пакетбот, стоявший у мола, не обнаруживал признаков подготовки к выходу в море. У береговой оконечности мола стояла большая доска объявлений, и Роджер двинулся к ней, надеясь получить информацию об отплытии.
У доски находился коренастый мужчина средних лет, с густыми бровями, который читал большое объявление, занимавшее половину пространства доски и, судя по чистоте, приклеенное совсем недавно. Встав рядом с ним и посмотрев на объявление, Роджер почувствовал, будто его желудок внезапно опрокинулся. Текст гласил:
«ВНИМАНИЕ!
Властями разыскивается особо опасный преступник. Пятьсот луидоров будет уплачено министром полиции его величества месье де Кроном или любым аккредитованным представителем Французского королевства за информацию, приведшую к взятию живым или мертвым некоего РОДЖЕРА БРУКА. Вышеупомянутый субъект — англичанин, называющий себя сыном британского адмирала и племянником графа Килдонена. Тем не менее он бегло говорит по-французски, как будто является уроженцем этой страны, и в течение нескольких лет выдавал себя за выходца из провинции Эльзас по фамилии БРЮК.
Это высокий худощавый мужчина около двадцати одного года, обладающий стройной фигурой, приятной внешностью и здоровым цветом лица. Волосы длинные, темно-каштановые; глаза ярко-голубые, с темными ресницами. У него прямой нос, крепкий подбородок и хорошие зубы.
Он элегантно одевается и обладает манерами дворянина. Когда его видели в последний раз, на нем были вишневый атласный жакет, красные саржевые бриджи для верховой езды, коричневые ботфорты, кружевные манжеты и жабо.
Дополнительное вознаграждение в пятьсот луидоров будет выплачено тому, кто вернет похищенный документ, который, очевидно, имеет при себе вышеописанный преступник. Упомянутый документ представляет собой письмо, подписанное месье графом де Монмореном, министром иностранных дел его величества.
Вышеупомянутый РОДЖЕР БРУК, он же Брюк, разыскивается по обвинению в убийстве, краже и измене. Внимание!
НАГРАДА — ТЫСЯЧА ЛУИДОРОВ!»
Предлагаемое вознаграждение было необычайно высоким, демонстрируя, что враги Роджера стремились поймать его любой ценой. Роджер был вынужден признать, что ненависть, которую испытывали к нему отец и сын де Рошамбо, не помешала им дать достаточно лестное описание его внешности, однако точность портрета вызвала у Роджера страх, что теперь его может опознать первый встречный.
Вспомнив, что ему хватило здравого смысла сменить одежду, он испустил вздох облегчения, но в следующую секунду оцепенел от испуга. Коренастый мужчина, стоявший рядом, повернулся и уставился ему прямо в лицо.
— Вы на редкость подходите под это описание, месье, — заметил незнакомец. — Я редко видел такие ярко-голубые глаза, как у вас.
Роджер с усилием изобразил улыбку:
— Нет-нет, я честный моряк, и содержимого моего кошелька никогда не хватило бы на атлас и кружева.