— И да, и нет. — С хмурым лицом баронет поднялся с кресла и наполнил серебряные кубки. — Ты со своим русским дружком сделали Его Величеству ВВС добрую услугу. Одним только бомбовым налетом на эту базу мы отбросили колбасников на полгода назад. Разведка донесла, что мы не только перепахали всю дистанцию, но пожаром была уничтожена и вся рабочая документация, все чертежи, готовые к отправке на заводы-изготовители. Но все это было еще в августе, а толковые ребята, избежавшие этой мясорубки, чертежи, разумеется, сохранили в своих головах. Короче, разведка доносит, что они опять принялись за свое в горах — как, бишь, их там? — в Гарце.
— Но это же в сотнях миль от побережья? Не станут же они проводить испытания у себя в глубоком тылу?
— Нет, не станут. По мнению наших умников-экспертов, после светопреставления, что мы им устроили на Пенемюнде, они отказались от этой идеи. Похоже, что сейчас они сосредоточили все внимание и усилия на тех ракетах, что поменьше, на крылатых. Они их называют «самолет-снаряд». И теперь они забрались под землю, в норы, а как их нам оттуда выкурить? ВВС могут с таким же успехом бомбить китов в Северном море, как искать их норку среди рождественских елок в тамошних горах. И еще, они начали с удвоенной энергией сооружать на французском побережье пусковые установки вдоль канала. Наши стараются их там взять на заметку. Правда, ПВО на этих пусковых установках работает как часы, но уничтожаем по мере поступления. Тем не менее побережье большое, места много, и с весны мы ожидаем не один сюрприз для жителей Лондона.
— Получается, что все было понапрасну, лондонцам еще предстоит попробовать немецкие колбаски?
— Ну так серьезно дело не обернется — в этом я уверен. Я, понятно, только шутил, когда сказал, что в Берлине тебе будет безопаснее, чем в Лондоне. Понятное дело, что лучше бы тебе посидеть в родном гнездышке — уж стольких колбасников ты заставил плеваться кровью, что на добрую дюжину секретных агентов хватит. Расслабься, я не позволю тебя больше посылать туда, как бы они меня ни упрашивали. А что до этих самолетов-роботов, то как-нибудь, надеюсь, справимся и с ними, по всему видно, что эти штуки могут нести боевой заряд не сильнее, чем среднего размера бомба, и слишком много они этих сосисок не наштампуют.
— Спасибо за утешение. А можете вы в общих словах ввести меня в курс, как сейчас обстоят дела на наших фронтах?
— Да так, что я начинаю свирепеть уже от одной мысли об этом.
— Ну не стоит преувеличивать! — запротестовал Грегори. — Мы же уже целый год на подъеме. Джек Слессор в прошлом году разобрался с их подлодками. Королевские ВВС превращают их города в дымящиеся руины. Янки начали прибывать уже целыми миллионами, а поскольку русский паровоз с запасного пути вышел и «вперед летит», то германской армии, какой бы вымуштрованной и боеспособной она ни была, уже его не остановить.
Они еще долго подробно разбирали положение на фронтах. Наконец, баронет подошел к ведерку со льдом, выхватил из него бутылку, увидел, что она пуста, и позвонил в колокольчик. Все еще не успокоившись от своего рассказа о военных неурядицах, он пробурчал:
— Я всегда говорил, что бутылка в две кварты слишком неудобна: для одного многовато, а для двоих мало. Откроем еще одну, для аппетита перед ленчем.
— Я только за, — сказал Грегори. — Мне восемь месяцев не приходилось пить хорошего шампанского. Да, события, о которых вы мне поведали, воистину ужасны. И каково же положение сейчас?
В этот момент дверь просторной комнаты раскрылась, и горничная ввела Эрику, заодно захватив и вторую бутылку шампанского. Пока влюбленные с радостными возгласами обнимались, сэр Пеллинор открывал шампанское. Этим он занимался, пока Грегори рассказывал Эрике историю побега от Малаку.
Не заставил ждать и Стефан Купорович, он пришел как раз к оптимистическому финалу — как рассказа Грегори, так и священнодействий баронета. Двенадцать дней назад жена осчастливила его наследником, поэтому Грегори появился как раз вовремя, чтобы стать крестным отцом мальчика, сэр Пеллинор согласился сыграть роль второго крестного, а Эрика — крестной матери. Вскоре они переместились в один из самых фешенебельных лондонских ресторанов, где насладились ленчем, настолько роскошным, насколько это позволяли обстоятельства пятого года войны. А на десерт была распита бутылка имперского Токайского в честь маленького Грегори Пеллинора Купоровича.
На следующий же день Грегори проконсультировался со специалистом, который очень высоко отозвался о работе, проделанной доктором Цеттербергом, и сказал, что нога у Грегори, возможно, время от времени будет побаливать при перегрузках, но через несколько месяцев она, несомненно, будет как новая, но на полдюйма короче правой останется навсегда.
Чтобы внести некоторые коррективы в такое положение вещей, Грегори нанес визит на Сент-Джемс-стрит, где заказал несколько пар обуви, в которой левый каблук был на полдюйма выше, чем правый. Так его хромота будет не заметна. Через три дня они с Эрикой уехали в Гуэйн Мидз.
Основную часть своего старинного родового имения сэр Пеллинор отдал под госпиталь для Королевских ВВС, но одно крыло здания предназначалось для его особых гостей, которые нуждались в тишине и покое после особенно напряженной работы в условиях, приближенных к боевым. Грегори часто проводил здесь свой отпуск, возвращаясь после заданий, а Эрика жила постоянно с тех пор, когда бежала из Германии в Англию. Хотя в начале войны она закончила курсы медицинских сестер, ей больше по душе была административная работа, поэтому она взяла на себя руководство вспомогательным персоналом госпиталя, распределяла рацион питания раненых, заботилась о культурной программе для выздоравливающих и тому подобных вещах. Мадлен, работавшая медсестрой во Франции, также работала здесь вплоть до Рождества и теперь уже снова собиралась возвращаться к своим обязанностям, но с укороченным рабочим днем.
В начале февраля из Лондона приехал в двухнедельный отпуск Купорович, работавший в Военном министерстве переводчиком, и в первое же воскресенье в Гуэйн Мидз в местной церкви состоялись крестины его отпрыска. Сэр Пеллинор прибыл на церемонию и презентовал крестнику золотую погремушку с кораллами и чек на тысячу фунтов стерлингов, потом весь персонал госпиталя и раненых поил шампанским из своих фамильных погребов.
После отъезда гостеприимного хозяина друзья были предоставлены самим себе, наслаждаясь отдыхом и природой.
В середине марта с некоторым сожалением, но и не без желания снова оказаться в гуще событий Грегори вернулся в Лондон и снова облачился в форму.
Коллеги Грегори по службе в Картографическом отделе тоже все были командирами ВМФ, подполковниками или коммандорами Его Величества ВМФ (звание соответствует подполковнику), все как на подбор средних лет и преклонного возраста и подбирались из числа заслуженных офицеров, с честью и славой послуживших Англии в первой мировой, но изъявивших желание послужить ей в меру сил и способностей. Люди это все были по большей части неглупые и воспитанные, поэтому обстановку в коллективе можно было считать доброжелательной. Они приветствовали возвращение Грегори в их ряды, наперебой угощая его в крохотной столовой и приглашая на ленч в свои клубы, деликатно обходя в разговорах вопросы, связанные с его таинственным десятимесячным отсутствием.