Следовательно, он должен направить свои стопы в город. У города есть еще одно преимущество перед сельской местностью: начнутся поиски пропавших эсдэшников, все дороги перекроют заставами и патрулями, его мотоцикл рано или поздно станет объектом пристального внимания, а в городе легко затеряться в толпе. Но в Варшаву ехать не имеет смысла, как и в другой город Польши, поскольку он не знает ни слова по-польски, и должен как можно скорее уехать подальше отсюда. Чехословакия отпадает тоже. Чтобы придумать себе новую легенду и сделать новые документы, которые выдержат серьезную проверку, он должен ехать в Германию. В голове его начала раскручиваться карта Германии. На ней выделялся один город, который, пожалуй, подходил ему по всем параметрам — столица Германии.
Какое-то мгновение Грегори колебался, стоит ли искать убежища в самом сердце нацистского Рейха, если там же расположены и все штаб-квартиры различных полицейских и идеологических ведомств, которые играли руководящую роль в военно-полицейском государстве Гитлера? А потом на память ему пришел эпизод из рассказа одного прекрасного писателя — Айвора Монтегю. Там рассказывалось о том, как маленькому сыну британского посла подарили черепаху. Он играл с ней в саду посольства, и его гувернантка возьми и скажи ребенку, что больше всего на свете черепахи любят обычных рыжих тараканов. Мальчик поверил и потребовал, чтобы ему изловили таракана, просьба была незамедлительно исполнена — наверное, учитывая срочность заказа, таракана изловили на посольской кухне. Таракана водрузили перед самым носом черепахи, как какого-нибудь первохристианина, отданного на растерзание львам. Осознав, какая участь его ожидает, таракан не стал терять времени и прыгнул под мышку черепахи, откуда она его не в состоянии была достать.
Грегори прикрепил портплед позади сиденья, оседлал мотоцикл, завел стартер и поехал в направлении Берлина.
Грунтовая дорога вела на северо-восток и, пропрыгав на ее кочках и ухабах мили полторы, Грегори выяснил, что она выходит на дорогу в Розан, ту самую на которую совершила посадку и с которой взлетела «Дакота». А еще несколькими милями дальше он оказался на перекрестке с широкой магистралью, которую он помнил по карте: левая ветвь дороги направлялась к Варшаве — ему она не подходила, и он повернул направо. Покрытие дороги было хорошим, и он мог использовать своего мощного бензинового коня на всю катушку — что он и сделал, покатив на север.
Через шесть миль на его пути попалась сонная деревенька, которую он на полной скорости проскочил, а еще через двенадцать — небольшой городок Пшасныш. Там дорога продолжала идти через городскую площадь на север, но, рассудив, что он уже достаточно отклонился от Варшавы, Грегори свернул на запад.
Теперь, когда он был уже в тридцати милях от заимки Малаку, он находился на территории, которую не помнил по карте, поэтому он развернул карту, найденную в домике, и, посветив фонариком, несколько минут выбирал дальнейший маршрут. Он увидел, что проселочная дорога, на которой он сейчас находился, здорово петляла, но в общей сложности вела на запад, а через двадцать миль он должен приехать в городок Млава, там она уводила на северо-запад, проходила через две деревни и снова поворачивала на запад, заканчиваясь на железнодорожном узле Бродница.
Когда он достиг Млавы, солнце уже начинало всходить, в окнах домов зажигался свет, но улицы пока были пустынны. Часы на башне отбили пять, когда он выезжал из города. Еще в течение целого часа на дороге не было движения, но из окрестных домов выходили люди и шли на работу — день крестьянина начинается рано. В половине седьмого он был уже в Броднице, на улице он заметил немногочисленных прохожих, а на городской площади — польского полицейского, но, бросив на него опасливый взгляд, люди сразу же отводили глаза в сторону, чему он в данной ситуации был даже рад.
Из Бродницы он поехал в сторону областного центра Торунь, что лежал в сорока милях на юго-запад.
Местность здесь была гладкой как блин, кругом, куда ни кинь взгляд, простирались до самого горизонта поля, поля. Он уже совсем отчаялся, опасаясь того, что скоро не сможет управлять мотоциклом, когда в двенадцати милях от Быгдоща наконец нашел лесок.
В нескольких сотнях ярдов от магистрали он обнаружил деревянный мостик, перекинутый через речушку. Грегори слез с мотоцикла и обследовал мостик, выяснив, что с одной стороны ручья под мостом как раз достаточно места, чтобы спрятать мотоцикл, а с другой — чтобы прилечь и отдохнуть самому. Спустить по крутому бережку тяжелую машину и загнать ее во временный гараж было делом нелегким и отняло у него, последние остатки сил, но он все же сделал это, немало попотев и перечислив всех святых, а также их родительниц. Потом перебрался по мостику на другой берег ручья, там развернул портплед и использовал гражданскую одежду в качестве подушки. Растянувшись во весь рост, он перед сном подумал о том, что ему, несомненно, везет, если он уже покрыл сто шестьдесят миль и был далеко от района, где его могут искать, — и все благодаря его немецкому скакуну. Мысль о лошадях, естественно, ассоциировалась в его мозгу с Эрикой, которая будет очень огорчена, узнав о происшедшем с ним. Сейчас уже восемь тридцать утра, и она проснулась. Представив ее в постели, Грегори заскучал по ней, да так и уснул.
Когда он проснулся, часы показывали около четырех пополудни, значит, он проспал больше семи часов, что и подтверждалось общим состоянием организма, только вот левая нога… Он занялся зарядкой, немного размял ногу и одновременно обдумал, что ему делать дальше. Двух немцев, видимо, уже хватились, охота на него объявлена, и трогаться с места раньше наступления темноты не стоит: меньше шансов, что заметят номер мотоцикла и проведут логическую связь между ним и объявленным в розыске номером. А теперь лучше всего подкрепиться чем Бог послал. А послал Он Грегори половину дикой утки скромных размеров, огрызок сыра, кусок колбасы и буханку ржаного хлеба. Отложив утку и сыр на потом, он задумчиво пожевал черствую корку и колбасу, затем обследовал более внимательно содержание бумажников двух убиенных им германских воинов. Там имелись разрешения на заправку бензином, но он прекрасно знал, что если он предъявит их в гараже, номера карточек будут занесены в журнал, а ему придется расписываться от имени покойника. Обман рано или поздно раскроется, а он тем самым выдаст направление, в котором движется, и механик гаража даст его словесный портрет, что его отнюдь не устраивало. Самый главный его козырь был в его анонимности, и если только выловят Малаку — а он выдаст его с потрохами — только тогда немцы будут знать, кого искать. Следовательно, лучше добывать бензин всеми доступными способами, но не с помощью карточек.
Нашел он в бумажниках и удостоверения личности, которыми пользоваться не мог по той же причине, что и карточками на бензин. Но на нем была форма СД и останавливать его никто, кроме офицера СД, не имел права, а вероятность того, что ему повстречается такой офицер до самого Берлина, была, скажем прямо, невелика. Зато там разгуливать в форме, значки на которой свидетельствуют о том, что его часть расквартирована в Польше, будет смертельно опасно. Но и цивильное платье одевать пока рано.