Тридцать седьмой день полета, 12:04. Относительное бортовое время. «Дальний-17». Орбита Глизе 581-с
Семь самостоятельных рисунков складывались в единую картину. А в том, что это были рисунки, никто не сомневался. Даже не смотря на то, что часть образов была вовсе незнакомой и непонятной.
Отснятые и выведенные на экран, картинки казались совсем уже нереальными. Если бы кто-то показал ему эти снимки на Земле, Александр, скорее всего, сказал бы, что это фальсификация. Здесь шутить было некому. Разве что члены первых пропавших экспедиций все же добрались сюда и оставили собратьям пламенный привет. Но такое объяснение было натянутым до глупости.
— Что это? — коротко спросил Богданов.
— Наскальная живопись, — ответил Кадзусе.
— Скорее графика, — поправил Баркер.
Погребняк усмехнулся. Капитан очевидность, две штуки.
— Напоминает рисунки Наска, — небрежно обронил он. — По стилистике, во всяком случае. Видите, каждое изображение выполнено одной линией. Без отрыва.
— Что за рисунки? — оживился Кадзусе.
— Наска это в Перу? — поддержал Богданов.
«Еще бы вы знали», — подумал Александр.
— Пустыня Наска, — заговорил он, — литосферная плита на юге Перу. Примечательна своими геоглифами. Линии и трапеции нанесенные прямо на поверхность плато, а так же изображения птиц и животных. Рисунки, выполненные в такой же стилистике, что эти наскальные картинки. Только в Наска они нанесены на поверхность пустыни, и самая большая картинка достигает без малого двухсот метров.
Баркер присвистнул.
— Ничего себе! Странно, что я об этом ничего не слышал.
— Ничего странного, — пожал плечами Александр. — Геоглифы охраняются, их существование давно уже… мягко говоря, не афишируется. В двадцатом — начале двадцать первого века им сильно досталось от наплыва туристов. И доступ к ним ограничили, а потом и вовсе закрыли. Тогда еще ЮНЕСКО. Объект всемирного наследия № 700. Сейчас, разумеется, и ЮНЕСКО нет, и списки другие, и номер у насканских рисунков другой.
— Любопытно, — произнес капитан. — А кто автор?
— Геоглифов? До сих пор неизвестно. Предположений была масса. От представителей внеземной цивилизации до европейских фальсификаторов. Кроме того, те же образы прослеживаются и в декоративной живописи местных индейцев.
— Ну, индейцы здесь точно не могли рисовать, — хохотнул Баркер.
— Здесь никто не мог этого нарисовать, — задумчиво проговорил Кадзусе. — Сила притяжения, состав атмосферы и масса других аспектов делают планету непригодной для разумной жизни. Я составил отчет.
— Ты неправ.
Это прозвучало отстраненно и очень тихо, но услышали все. Баркер и Богданов повернулись на голос. Кадзусе закатил глаза. Александр усмехнулся.
— Неправ, — повторил Мацуме.
— В нашем представлении о разумной жизни… — начал было доктор.
Но бортинженер перебил брата неожиданно резко.
— Вот именно. Вы все судите о разумной жизни и о жизни вообще в рамках известной вам флоры и фауны. Кто сказал, что в другом мире жизнь должна возникать и развиваться по земной схеме, земным законам? Кто сказал, что наш путь развития единственно возможный?
Мацуме говорил непривычно резко и непривычно много. В какой-то момент Александру показалось, что младший японец боится. Как тогда, раньше, когда боялся остаться наедине с самим собой и готов был даже говорить, только бы не быть одному. Так и сейчас он, похоже, болтал, пытаясь заговорить свой страх.
— Ты судишь о том, чего не знаешь, — не менее резко ответил Кадзусе. — Это не твоя тема. Нафантазировать можно все что угодно, но фантазии надо чем-то подкреплять. Нужен фундамент. Нужны факты. А других данных для анализа, кроме опыта Земли, у нас нет.
Богданов наблюдал за спором в молчаливой растерянности. Даже Кларк притих, не ожидая такого напора ни от Кадзусе, ни уж тем более от Мацуме.
— Тише, — примирительно вскинул руку Александр. — Этому спору лет двести, не меньше.
— Пусть, — упрямо повторил доктор. — Но иной жизни мы не знаем, равно как и возможности ее возникновения. А человек или любое подобное ему существо не может существовать на этой планете.
— Откуда тебе знать? — взвился Мацуме. — А кого тогда ловит Агентство?
— Это отдельная тема, — кашлянул Погребняк, но Мацуме его не слушал.
— А если я скажу, что человек может жить в безвоздушном пространстве, — продолжал давить он.
— На чем основано это заявление?
— А если я скажу, что я видел живого человека в открытом космосе. Без скафандра.
Кадзусе посмотрел на брата. Тот, казалось, тоже глядит на доктора, но взгляд Мацуме скользил куда-то в сторону, через плечо старшего.
— А ты видел? — озадаченно спросил Кадзусе.
Мацуме поспешно опустил взгляд. О том, кого и где он мог видеть, Александру оставалось только догадываться. Кадзусе ждал. Мацуме молчал. Надо было что-то делать.
— Посмотрите на рисунки, — поспешно проговорил Александр, отводя разговор в сторону от скользкой темы.
Кларк послушно повернулся к экрану. Богданов, напротив, неотрывно смотрел на бортинженера. Видимо, сейчас, месяц спустя, этот несчастный романтик начал узнавать о своих подчиненных что-то новое.
— А с ними что не так? — нарушил тишину Кларк.
— Вы видите в них что-то знакомое? Характерное для земной фауны?
— Я не понимаю твоего намека, Алекс. — Кадзусе, наконец, перестал сверлить взглядом брата.
Погребняк пожал плечами: мол, чего тут понимать? Включи логику, и все само встанет на свои места.
— Саша, а в этой твоей Наске кто нарисован? — заинтересовался Баркер.
Видимо, Кларк первым уловил мысль.
— Кондор, обезьяна, колибри, паук, — начал перечислять Александр.
— Представители земного животного мира, — в голосе Мацуме проскользнули ликующие нотки.
— Еще странная фигура, похожая на космонавта в скафандре, — припомнил Александр.
— Что тоже вполне вписывается в картину нашего мира, — окончательно успокоился бортинженер.
Александр встал и прошел к экрану, присмотрелся к изображению.
— В этих рисунках земные реалии не сильно угадываются. Какие выводы из этого можно сделать?
Он посмотрел на доктора. Кадзусе сидел молча, стиснув челюсти. Видимо, намек не просто уловил. Богданов тоже верно оценил ситуацию и, пытаясь вернуть контроль над происходящим, мрачно хлопнул пару раз в ладоши.
— Блестяще! Специалист по тарелкам и инженер спорят с биологом о биологии.
«Специалист по тарелкам» резанул ухо. Внутри снова колыхнулась злость на капитана. Следом в который раз проскочила подленькая мыслишка, что ему стоит только пальцем шевельнуть, и Богданов по возвращении отправится в подвалы Агентства, откуда не выйдет уже никогда. Погребняк быстро облизнул губы.