— Ага, — хмыкнул Петрович. — Мы им прямо каждому и пообещали — по возу злата-серебра на рыло!
— Так вы их еще и не оповестили, значит? Ай-яй-яй! А ведь могут и узнать.
Неловко получится, ох неловко! Небось сказали денежки дать на расчистку местности для мотеля, мол, будем с проезжающих бабки грести… А про Федьку Бузуна и его золотишко не сказали! Зря. Витя Басмач, Шура Казан и прочие не любят, когда их за мальчиков держат. Даже если допустим, вы меня сейчас причпокнуть сумеете, они это сами узнают. Ух, и разборки пойдут, мама родная!
— Хорошо, Хрестный, я твои прогнозы могу довести до Светы и сообщу о твоей готовности оказать научно-техническую помощь, но гарантировать ничего не могу.
— Ты, кстати, объясни ей, что если мы договоримся, то она может не тратиться на спеца по восточным ценностям. У меня готовый есть. И больше того — покупатель имеется. Только тут все очень крепко завязано… Навряд ли без меня развяжете.
— В смысле?
— В том смысле, что покупатель сидит на проводке «дури», которой вы так домогаетесь. И просто так, ребята, без хорошего и доброго, без кричалки, разговора со мной у вас ни хрена не выйдет. Это вам не торгашню стричь и машины на запчасти разбирать. Это дипломатия. Здесь надо и на Юге контачить, и в Москве, и на Севере. Если начнете делать все с удалым комсомольским задором, то в лучшем случае бабки потеряете, а в худшем — головы. Там дилетанты не котируются. А особенно — с громкими голосами и шибко в себе уверенные. Там и тихо жить любят, и тихо резать.
— Понял твои соображения, — кивнул Петрович, — теперь что-то насчет общака заявишь?
— Это вещь действительно сложная, но отчитаться по ней я могу от и до.
Ваши эти 254 тысячи…
— 245, по-моему…
— Все одно — лажа. Откуда эта вонь идет, я догадываюсь, как и о том, что кому-то очень хочется казначеем побыть. И даже о том, что это не Светуля, — осведомлен.
— Может, поделишься информацией?
— Нет, братан, не сейчас. Есть встречные предложения?
— Есть.
— Ты сейчас тихо и мирно отдаешь мне свою пушку рукояткой вперед, а потом плавно и без повреждения мягких тканей садишься в тот «Чероки», что стоит по центру. После этого мы мирно и дружески едем на хлебозавод, где культурно общаемся со Светой. Ты доведешь до нее все свои предложения напрямую, а она вынесет тот вердикт, который найдет нужным. Либо напоить тебя чаем с нашими фирменными булочками, либо порубить тебя на фарш Для наших фирменных пирожков.
Время на размышление — Шесть секунд.
И молниеносным движением Петрович выхватил пушку. Не угадал, однако, Хрестный — у Мити в руках был не «Макаров», а «стечкин». Из этой 20-зарядной дуры Петрович мог не только Хрестного прошить в трех-четырех местах сразу, но еще и пострелять половину охраны, даже не прибегая к огневой поддержке своих головорезов.
— Оружие! — держась точно в створе с массивной фигурой Хрестного, вполголоса произнес Петрович. — Не торопясь, плавно, рукояткой вперед — и мне в левую руку… Молодец! Теперь доставай левую из кармана и не спеша положи обе ладошки на затылок. Теперь повернись к своим бойцам, чтоб они видели, какой толковый у них командир.
Хрестный понял: тут он точно проиграл. Завтра эти ребята уже разбегутся из его конторы. И авторитета у него больше нет.
— Молодежь! — гаркнул Петрович из-за спины Хрестного. — Система ясна?! Даю пять минут, чтоб сложить стволы в кучку перед средним «Ниссаном» и свалить отсюда к такой-то маме! Хрестный, подтвердите для непонятливых!
«Стечкин», поторапливая, ткнул Хрестного под левую лопатку.
— Делайте, как ведено! — прорычал развенчанный король.
Сзади забрякали антабки, дружно щелкнули флажки. Ребята Петровича уже взяли на прицел охрану Хрестного. Сам Хрестный молил Бога об одном: чтоб ни у одного козла не взыграло желание поиграть в Рэмбо.
Зря беспокоился, однако: никто не собирался из-за него загибаться. Тихо положили автоматы в кучку, быстро разбежались по машинам, развернулись и полным ходом покатили прочь.
— Умные мальчишки! — похвалил Петрович. — Дайте браслетки для Хрестного и железки ихние приберите. Идем домой.
Щелк! — и Хрестный окончательно понял, что теперь ему уже не придется отдавать приказы, а только подчиняться. Несколькими точными движениями мордастые мальчики Петровича вдернули Хрестного в джип и усадили на заднее сиденье, крепко зажав своими каменными боками.
— Ну, теперь можно и шапочку снять, — с усмешкой произнес Петрович. — Гюльчатай, открой личико!
И, ухватив вязаную шлем-маску за «кумпол», он резко сдернул ее одним рывком.
— Ну, блин! — вырвалось у него. Кого-кого, а директора средней школы ь 127 господина Корнеева Владимира Алексеевича, краеведа и фольклориста-любителя, он здесь увидеть не ожидал…
Ежик проснулся не оттого, что его пнули ногой или сдернули с топчана, а просто оттого, что выспался. И еще немного от голода.
Спал он крепко, кошмарами не мучился. Организм, чья нервная система и общее физическое состояние были до предела издерганы и доведены до истощения, отключился и не захотел воспринимать окружающий мир, пока не приведет себя хотя бы в относительный порядок.
Тем не менее на какое-то время Ежику показалось, будто все ужасы, которые он пережил прошедшей ночью, ему приснились.
Но от одежды пахло горелым бензином, на ней было полно кровавых пятен, дорожная грязь из карьера, и Женя понял — все было в натуре.
Он сел, покрутил головой, с которой не то сажа, не то песок какой-то посыпался, похлопал глазами. Где-то на коленях, руках и боках чего-то саднило, должно быть, поoбодрался вчера — падал много. Хотелось есть и пить, но никто из хозяев здешнего заведения, похоже, не озаботился тем, чтоб принести постояльцу завтрак в постель. Вода, Правда, из умывальника капала, но Ежик еще со вчерашнего дня знал, какая она мерзкая на вкус, и решил, что лучше сдохнет от жажды, но пить эту ржавчину не будет ни за что Некоторое время спустя Ежик подумал, что, наверно стоит все же постучать в дверь и напомнить хотя бы о своем существовании. Хуже, чем было вчера, все равно не будет. Ну, облают, ну морду набьют, может, убьют — меньше мучиться.
Он встал и побарабанил кулаками по двери. Больше всего боялся, что в коридоре будет стоять мертвая тишина и никто к нему не подойдет. Поэтому даже обрадовался, когда послышались тяжеловесные шаги и грубый голос спросил:
— Чего надо, «Чемпион»?!
— Жрать хочу! — заорал Ежик. — Хавку давай, вертухня!
— А за «вертухню» в рыло — не вкусно будет?
— А мне по хрен это дело! В тюряге — и то по суткам не морят!