Хотя с чем кидаться? Из чего, бля, палить? Пушки в яме, при себе – руки, ноги и голова с зубами. А у мужика – пулемет.

Станислав, мать его, Федорович продолжал держать нас под прицелом, но немного расслабился. С виду по крайней мере.

– Аккуратно явились, – сказал он. – Перед вами мастера сразу РГД в окошко кинули. Вернее, собирались кинуть.

– И что? – тупо спросил прапор.

– И не кинули, – с хитрым прищуром ответил Станислав Федорович.

– А мы так и будем тут сидеть среди дерьма?

– Так и будете.

– Водички бы попить...

– Вон в ту сторону километра через полтора колодец. В том году был с водой, сейчас – не знаю, – мужик махнул рукой, указывая направление.

Сколько ему лет? Сорок? Пятьдесят? Крепкий мужик, не иначе, бывший военный, тяжелую пулеметную чушку держит свободно, умеючи...

– Вот что, Станислав Федорович, – сказал Москаленко, поднимаясь с автомобильного моста, на котором сидел. – Давайте начистоту. Вы знаете, зачем мы пришли.

– Догадываюсь, – согласился мужик. – Не вы первые. Я постоянно думаю, откуда, наконец-то, все прознали? Откуда выплыло? Столько лет жил себе спокойно, думал уж, и не пригодится...

– Значит, она всё же у вас? – выдохнул Москаленко.

– Руна-то? Да куда она денется. Здесь, конечно, у меня... Вам-то она зачем? Принесете хозяевам? Я тоже нес, обязан был принести. Но не донес. И вы не донесете, не знаю, кто вы по званию.

– Капитан.

– Вот, капитан. А я – полковник. И не донес... И вы не донесете, – уверенно сказал мужик. Я уставился на ствол пулемета – на нем сидел серый жучок, расправлял жесткие надкрылья и снова складывал, словно ожидал разрешения на взлет. – А если донесете – будет еще хуже. Кто вами командует? Кто вот это всё устроил? Даже если воевать не с кем и не за что, вы всегда находите врагов, находите, в кого стрелять, кого взрывать, кого бомбить... Или вы думаете, капитан, что Руна нужна вашим хозяевам, чтобы установить мир во всём мире? Ну, кто вас послал, скажите?

– Это совместная акция правительств России и Украины, – сказал Москаленко. Он старался произнести это с достоинством, официально, но здесь, среди ржавой гари, слова прозвучали глупо и фальшиво.

– То есть помирились ради Руны? И вы всерьез верите, что после взаимных территориальных претензий, после тактических ядерных ударов их помирит такая вещь! – Станислав Федорович повысил голос. – Вы отдаете себе отчет, капитан, что вы принесете домой?! Да вы ее и не донесете. Перебьете друг друга к чертовой матери, и весь сказ.

– Стоп, – сказал я. – Стоп. Брэк. Станислав Федорович, ты... вы не втыкаете: я, например, до сих пор не знаю, за каким чертом мы сюда приперлись. Говорю как на духу: я простой русский сержант, меня взяли за задницу, сказали, что я бэтмен-супермен с необыкновенными способностями, и послали к вам, ничего не объясняя. В определенном месте мы встретились вот с украинскими офицерами, которые, как я понимаю, знают гораздо больше. Мне насрать, но, коли я сюда дошел живой, мне интересно, что за Руна такая и зачем она нужна. Я уже понял, что всю эту кучу вокруг вы наворотили с ее помощью...

– Правильно понял, товарищ сержант. – Станислав Федорович сел на ступеньку и сказал, не оборачиваясь: – Юленька, принеси им воды, пожалуйста. Если хотят, пусть слушают. Черт с ними. Сядьте, мужики, не на параде.

Я послушно опустился на корточки, остальные разместились кто где – Васюня прямо в мусор сел, Шевкун малость потеснил Москаленко, доктор остался стоять... Женщина скрылась в доме и вернулась через минуту с двухлитровой пластиковой бутылкой. Она спустилась с крыльца, сделала несколько шагов, потом размахнулась и бросила бутылку, которая упала и покатилась по земле. Прапорщик, опасливо поглядывая на пулемет, подошел, подобрал, отвинтил крышечку и сделал несколько больших глотков.

– Всю не вылакай! – прикрикнул Костик.

Коля вытер рукавом губы и вернулся к нам, передав бутылку Васюне. Пустив ее по кругу, мы выпили всю воду; Станислав Федорович смотрел на нас с усмешкой.

– Напились? Тогда слушайте, и не говорите, что не слышали. Итак, октябрь 1939 года. К Иосифу Виссарионовичу Сталину – помните такого? – прибыли Паасикиви и Таннер, посланник Финляндии в СССР и министр финансов. Вы таких, конечно, не знаете. «Это не чья-либо злая воля, что география такая, какая она есть, – сказал им Сталин. – Мы должны быть в состоянии блокировать вход в Финский залив...»

2

– ...И я ее проглотил, – закончил Станислав Федорович.

Мы сидели на своих местах. Рассказывал он долго, дело шло уже к вечеру, я всю задницу отсидел, примостившись на каком-то металлическом обломке.

– Занимательно, – сказал Москаленко, когда сообразил, что повествование завершенною.

Тиснул мужик свой роман, ничего не скажешь, интересный... Значит, вот зачем нас сюда несли черти и совместная идея правительств России и Украины. Руна. Побрякушечка серебряная, с помощью которой полковник Станислав Федорович наколотил тут вокруг бронетехники и черепушек накидал. О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями? Полковой комиссар Воскобойников.

– И что потом?

– А потом она вышла естественным путем, извините за натурализм. Я ее, конечно, помыл... – улыбнулся полковник.

Если честно, я хрен понял, сам это полковник был или его дед. Дневники эти... Шизанутый по всей башке этот Станислав Федорович, вот что я точно знаю теперь. И то, что он до сих пор не полоснул очередью, большая для нас удача. Да и за каким бесом он устроил нам лекцию? Вон, тем, чьи ребра и хребты вокруг валяются, небось не устраивал, коротенько так разбирался...

– Занимательно, – повторил Москаленко.

– Вы считаете, товарищ капитан? – осведомился Воскобойников.

Его жена, или кем там она ему приходилась, устала держать автомат, опустила его, но видно было, что стрелять будет без размышлений.

– Да... Можно еще немного воды?

– Юля... – коротко бросил полковник. Женщина вздохнула и ушла в дом.

– Вы одного не учли, – продолжал Москаленко. – Вас посылали наудачу, по принципу личной преданности.

– Не исключаю, – согласился Воскобойников.

– А наш отряд отбирали иначе. Вы застрелили этого немецкого офицера, Айнцигера, и путаете нас, что с нами произойдет та же история – перебьем друг друга, а последний положит Руну в карман и поселится в вашем доме, к примеру.

– При условии, что я отдам вам Руну, – кивнул полковник.

– Так вот, нас отбирали по принципу психоэмоциональной устойчивости. Иначе говоря, Руна на нас не действует в том смысле, что не подчиняет себе.

– Ерунда...

– Проверим? – сказал Москаленко.