Похороны бабушки Ули состоялись во вторник третьего марта на старом кладбище в Запсковье. О месте похорон договаривались родичи Кирилла в его отсутствие, ждали только его, и как только он загнал машину во двор дома, похоронная процессия двинулась в путь. Решено было пронести гроб с телом Ульяны Георгиевны по улице, где ее все знали, потом погрузить в автобус и уж затем ехать на кладбище.
Шел двенадцатый час дня, везде еще лежал снег, мороз держался на уровне десяти градусов — весна и не думала возвращаться на Псковщину, — однако люди терпеливо шагали за гробом и молчали, вздыхая. Оркестра не было. Бабушка Уля не терпела шума и громких проводов.
У автобуса толпа начала расходиться, остались только те, кто должен был ехать на погост, всего шестнадцать человек, считая и Кирилла. Машин на всех не хватило. Пришлось возвращаться к дому бабушки, где ее соседки начали уборку и подготовку к поминкам. В машину Кирилла сели трое: сестра Люда, тетка Валя и бабушка Степанида. Остальные разместились в автобусе — отец и мама Кирилла, двоюродные сестры и братья, дядька Довмонт и две тетки — и в машине Михаила, старшего брата Кирилла.
До кладбища доехали не быстро: гололед и снег не способствовали передвижению процессии; подождали, пока сторож откроет замок, заехали на пятачок за воротами, откуда гроб снова на руках отнесли в маленькую церковь при кладбище. Отпели Ульяну Георгиевну скоро, тихо и до обидного буднично. Тетки и сестра всплакнули, а Кирилл чувствовал себя неуверенно и не знал, куда девать руки со свечой, с которой горячий воск все время капал на пальцы.
Могилу бабе Уле вырыли рядом с могилой ее мужа, погибшего в пожаре на льняной фабрике, где он до восьмидесяти семи лет работал в охране. Там же находились могилы ее отца и матери и других родственников. Однако у свежевырытой могилы процессию неожиданно остановили два дюжих молодца в ватниках с лопатами. Один из них держал в руке мобильный телефон.
— Поворачивайте, — грубо сказал один из них, обросший рыжей щетиной. — Эта дырка занята.
Люди, провожавшие Ульяну Георгиевну в последний путь, онемели от неожиданности.
— Но мы же заплатили! — наивно воскликнула Антонина Петровна, мать Кирилла и она же — дочь бабушки Ули. — Это место бабушки! Тут весь наш род лежит…
— Ничего вашей бабке не сделается, если она полежит в другом месте. Здесь хоронить запрещено.
— У нас есть разрешение…
— Несите к забору, — махнул рукой второй могильщик, с мобильным телефоном, закуривая. — Дырка уже выкопана. Да побыстрей, нам некогда, клиенты косяком пошли.
— Но так нельзя! — растерянно проговорил Иван Васильевич, отец Кирилла, переглядываясь с мужчинами. — Мы заплатили, договорились, ваш начальник обещал…
— Сказано — несите к забору, значит, несите! Нечего лясы точить. А то сами закапывать свою бабку будете. Там вон еще покойника привезли, более сговорчивого.
— Что будем делать? — обратился расстроенный Иван Васильевич к остальным.
— Может быть, им на лапу дать? — вполголоса предложил брат Кирилла. — Скинемся по полтиннику…
— Я уже давал, — признался Иван Васильевич.
— Значит, мало давал, это же мафия, их тут много.
— Сколько надо? — подошел к молодцам Иван Васильевич.
— Ты столько за сто лет не заработаешь, батя, — ухмыльнулся могильщик с рыжей щетиной. — Это место у березки забронировал один очень важный начальник, так что несите свою старуху дальше.
Кирилл поймал полный недоумения и боли взгляд мамы и шагнул вперед.
— Кто из вашего начальства сейчас на месте?
Могильщики посмотрели друг на друга, одновременно пожали плечами.
— Мы тут начальники. Да и зачем он тебе? Все равно придется хоронить в другом месте.
— Проводите меня к вашему боссу.
— Да пошел ты… — Парень с сигаретой не договорил.
Кирилл подошел к нему вплотную, вонзил заледеневший взгляд в мутные глаза мордоворота и тихо произнес:
— Веди!
Могильщик вздрогнул, выронил сигарету, бросил на напарника тупой взгляд и зашагал к двум низким строениям у ворот кладбища, в одном из которых находилась мастерская по изготовлению надгробий и памятников, а во втором обитали сами могильщики.
— Эй, Дёма, ты куда? — забеспокоился рыжебородый.
— Жди здесь, — сказал ему Кирилл не допускающим возражений тоном.
Молодец с мобильником привел Тихомирова к домику мастерской, распахнул дверь, свернул налево, открыл еще одну дверь, толстую, обитую утеплителем, и Кирилл оказался в небольшом, но уютном и хорошо обставленном кабинетике. Здесь стояли шведский холодильник «Вагриус», плазменный телевизор «Армада», мини-бар «Дрофа», стол из вишневого дерева и четыре низких кожаных кресла. За столом сидел средних лет лысый господин в черном костюме и читал газету. Он с удивлением оглядел нежданных гостей.
— В чем дело, Дёма?
Голос у господина был густой и булькающий, как у протодьякона, будто он говорил животом.
— Да вот, хотят с вами поговорить, — упавшим голосом произнес молодец с мобильником и попятился к двери.
— Иди.
Могильщик вышел.
— Слушаю вас, — пробулькал лысый, кивая на кресла. — Присаживайтесь. Чем могу?
— Спасибо, я постою, — отказался Кирилл. Покачал головой, оглядывая интерьер кабинета начальника похоронной команды. — Хорошо живете, господин старшой. Неплохо, видать, зарабатывает ваш синдикат.
Блеклые глаза лысого метнули молнии, губы сжались.
— С чем пожаловали, господин… э-э?
— Полковник Тихомиров. — Кирилл издали показал свое удостоверение малинового цвета с золотым двуглавым орлом.
— Какие проблемы, полковник? — поджался лысый.
— Это не у меня проблемы, а у вас, — усмехнулся Кирилл. — Ваши мальчики перепродали участок, принадлежащий уважаемому человеку.
— Не может быть! — покачал головой директор кладбища, не особенно удивившись. — У нас с этим строго.
— Пойдемте, покажу.
Лысый посмотрел на дверь.
— Дёма!
В кабинете появился квадратнолицый могильщик, успевший сунуть в рот еще одну сигарету.
— О каком участке речь? Этот гражданин утверждает, что вы… э-э… поменяли участок.
— Так вы же сами велели, Клавдий Хазиахметович. Участок номер сто сорок три, там новая планировка, две могилы убираются, а на их место…
— Чей это участок?
Могильщик покосился на Кирилла.
— Вот его родственницы.
— Это моя бабушка, — сказал Кирилл. — Необходимые документы получены, за работу уплачено, а нам говорят — место занято! Это как понимать?
Лысый перевел взгляд на могильщика: