Ох уж эти переулки Китай-города! Отличное место для засады: то лезут в гору, то спускаются, и в самых неожиданных местах взгляду открываются церквушки – их тут как-то особенно много. А еще заросшие дворы, обветшалые одноэтажные постройки, разукрашенные разными надписями и рисунками. В подвальчиках – магазинчики, где в прежней жизни длинноволосые меланхоличные продавцы торговали всякими нелепыми шмотками. У Вальки были друзья среди них, еще клуб тут был какой-то, куда он любил ходить. Одного из этих длинноволосых Данила потом встретил в метро – тот и там торговал всякой дребеденью. Данила не стал подходить – испугался, что он спросит про Вальку.
Нет, не будет он лазить по подвалам. И во дворы лучше не заходить. Он сейчас выберет какой-нибудь подъезд и попробует подняться на верхние этажи – вдруг туда еще не добрались местные сталкеры.
Сзади послышался шорох. Может быть, это ветер носил всякий мусор, шумел в ветвях деревьев. А может быть, кто-то крался за ним, стараясь не попадаться на глаза.
Данила остановился, прислушался – вроде все тихо.
– Показалось, – сказал он сам себе и не спеша тронулся дальше.
Вот и подъезд – наверное, стоит посмотреть здесь. Он рванул тяжелую деревянную дверь на себя, и та неохотно подалась, завизжали проржавевшие пружины. Широкая старинная каменная лестница с полустертыми ступеньками вела на второй этаж. Ступени были усыпаны битым кирпичом, валялось какое-то тряпье, обрывки полиэтилена. Данила тихонько двинулся наверх. «Первые этажи, скорее всего, разграблены уже», – подумал он. А вот в квартирах на верхних этажах еще можно что-то найти, лишь бы не столкнуться там с недружелюбно настроенными незваными гостями.
Он с трудом перевел дыхание. «Старею, наверное, – подумал он, – раньше не начиналась у меня так быстро одышка. И кровь шумит в висках… а может, это мусор шуршит под чьими-то лапами?»
* * *
Данилы все не было, и Федор представил себе, как приводит Нелю на Китай-город, и что скажет на это Вера. «А плевать, – неожиданно подумал он. Я к ней не привязан, если что – уйдем куда-нибудь с Нелькой, метро большое». Он уже начал свыкаться с мыслью, что будет отвечать за Нелю. Слабые уколы совести по поводу Веры он старался заглушать всякими вескими доводами. Обстоятельства сложились так, что он не может бросить Нелю одну, у нее ведь больше никого нет. А Вера как-нибудь справится и без него. Успокоив свою совесть таким образом, он даже повеселел.
– Федя, – снова услышал он тихий голос девушки, – оно опять на меня глядит.
Неля с ужасом смотрела в темноту.
– Нет там никого, – стараясь, чтобы голос его звучал уверенно, произнес Федор. – Ну хочешь, я посмотрю?
На самом деле он вовсе не собирался бродить в одиночку по подземелью, был уверен, что Неля его остановит.
– Не надо, не ходи, лучше нам не разделяться, – прошептала девушка. – Дай мне пистолет на всякий случай.
– А кто тут может быть, кроме нас? – тоже шепотом спросил Федор.
– Не знаю. Выродки. А может, и кое-что похуже. Знаешь, старик говорил, что в этих подвалах когда-то тайно расстреливали людей. Много людей. Он даже показывал мне следы от пуль на стенах. В таких местах что угодно может появиться.
Ее голос показался Федору странным. Он с тревогой посмотрел на девушку – бледность ее сменилась лихорадочным румянцем, глаза неестественно блестели. Говорила она как-то бессвязно, и Федору вдруг пришло в голову, что он уже видел такое у себя на Китае. Неужели она тоже употребляет дурь? Тогда понятны все эти перепады настроения, глюки, неожиданные приливы энергии, так же внезапно сменяющиеся приступами слабости. Только этого не хватало! Теперь идея поселиться с ней где-нибудь вдвоем уже не казалась ему такой привлекательной.
Неля вновь задремала. Федору стало и вовсе неуютно. От сырых кирпичных стен тянуло холодом, пахло старым тряпьем и еще чем-то противным. Он был в неизвестном, непонятном месте, а рядом – только девушка, которая в случае опасности ничем не могла ему помочь. Она, скорее всего, и стрелять-то толком не умеет.
«И чего я ломаю голову над тем, как дальше жить, – вдруг подумал Федор. – Рано об этом беспокоиться – все может решиться само собой и очень просто: если старик не вернется, мы с ней, скорее всего, вообще не дойдем до метро – погибнем где-нибудь по дороге».
* * *
Данила взялся за ручку двери – она оказалась заперта, и это вселило в него надежду, что квартира еще не разграблена. К счастью, дверь была не железная, а деревянная, и замок не особо хитрый – у Данилы были для таких случаев припасены инструменты. Он немного поковырялся в замке и вскоре уже входил в прихожую, спотыкаясь о расставленную у двери обувь. Сначала не решился зажигать фонарик и долго прислушивался – нет ли в квартире каких-нибудь нежелательных обитателей. Дверь-то заперта, но окно в ближайшей комнате выбито – кто-нибудь вполне мог забраться с улицы. Однако в помещении стояла мертвая тишина.
Шагнув вперед, Данила налетел на какой-то мягкий предмет, который от толчка подался назад. Некоторое время он стоял, пытаясь унять дыхание, приходя в себя, – на секунду ему показалось, что это было животное. Но предмет больше не двигался, и Данила осторожно зажег фонарик. Мягкое оказалось детской коляской. Данила покачал головой, шагнул в ближайшую комнату – там стояла двухъярусная деревянная кровать. У них когда-то тоже была такая, купили для Вальки, и Данила поймал себя на том, что пытается вспомнить название мебельного магазина, где покупали, – почему-то это казалось сейчас очень важным. Так и не вспомнив, он вздохнул, подумав: «Старею». Наверное, он действительно начал сдавать – иначе зачем бы его потянуло предаваться сентиментальным воспоминаниям, когда надо было быстро осмотреть квартиру на предмет полезных вещей и уходить обратно в подвалы, где дожидались его Неля и этот парень.
Данила пошарил по шкафам, и наградой ему стала пузатая запечатанная бутылка, а на кухне нашлась крупа в большой стеклянной герметично закрытой банке. Данила пересыпал ее в обнаружившиеся здесь же пакеты, прихватил пару банок консервов и немного сахара. А больше и взять было нечего – макароны превратились в труху, видимо, над ними поработали чьи-то челюсти. «Не так уж много, – подумал Данила, – но все же лучше, чем ничего».
И тут впервые ему почудилось какое-то движение в комнате, где стояла деревянная кровать. Он застыл на секунду, объятый суеверным ужасом – что, если сейчас раздастся топот босых маленьких ножек по полу? Тогда он точно сойдет с ума. Но звук не повторялся. Данила осторожно двигался к выходу, не выпуская из поля зрения вход в комнату – еще чуть-чуть, и он будет у двери.
* * *
Федор, наверное, и сам задремал, и вздрогнул, услышав над ухом голос Нели:
– Федя, я боюсь за деда. Может, пойдем, поищем его?
Идея вовсе не казалась Федору удачной – он бы предпочел так и сидеть здесь, где железная сетка создавала хоть слабую видимость защищенности. Но понял, что девушка от своей затеи так просто не откажется, а остаться здесь совсем одному ему и вовсе не улыбалось. Если еще и Неля сгинет в темноте, он просто не найдет выхода из этих подземелий.