«Давно пора», – подумала Дженни. Раньше подобная мысль не могла бы прийти ей в голову, но теперь все изменилось. Ее жизнь стала другой. Начинался новый этап, который – Дженни не сомневалась – будет очень, очень счастливым.
Билл уже собирался вскочить в седло, но вдруг остановился. Забросив поводья на спину Навахо, он почти бегом вернулся к крыльцу и еще раз поцеловал Дженни.
– Я тебя очень люблю, – просто сказал он, жалея, что не может остаться дома. Ему казалось – Дженни стала еще красивее, и каждый день он влюблялся в нее, словно в первый раз.
– Очень!! – добавил Билл, не зная, как еще выразить свои чувства.
– И ты будешь любить меня всегда? – тихо спросила Дженни.
– Всегда. Пока этот мир вертится.
Он часто повторял эти слова, но от этого они не затерлись, не стали шаблонной фразой. Билл действительно любил ее больше жизни, и Дженни это знала – знала и понимала, как ей повезло, что у нее есть Билл.
– Ладно, поезжай. Возвращайся скорее и будь осторожен. В крайнем случае ты всегда можешь навестить Харви завтра.
Билл кивнул в ответ и, вернувшись к Навахо, легко вскочил в седло. Через минуту, прощально приподняв выгоревший на солнце стетсон, он уже скакал прочь, а Дженни смотрела ему вслед. Когда Билл скрылся из вида, она вернулась в дом, чтобы позвонить Азайе. Раскладывая на рабочем столе образцы тканей, фотографии и журнальные вырезки, Дженни неожиданно подумала, что на самом деле не имеет никакого значения, что использовать для новых моделей – ситец или сатин, органзу или шелк. Ее, во всяком случае, эти вопросы уже не занимали. Сердце Дженни давно было отдано другим, куда более важным вещам.
* * *
Билл быстро поднимался в горы, по пути к Харви Адамсу. Ярко светило солнце, на небе не было ни облачка. Навахо уверенно шагал по знакомой тропе, и Билл, отпустив поводья, думал о Дженни – о том, как хорошо им вместе и как будет еще лучше, когда у них появится малыш. Исполнится их заветная мечта, и вся жизнь изменится, наполнившись новым смыслом. Быть может, у них даже будут еще дети – свои или приемные. Для Билла это не имело особенного значения. Главное, чтобы Дженни была счастлива.
Он так глубоко задумался, что не услышал, как в горах выше по склону раздался какой-то шум. Лишь в последний момент он поднял голову и потянулся к поводьям, но было уже поздно. Могучий селевой поток с ревом сорвался со скалы и швырнул человека и коня к краю ущелья. Мгновение – и Навахо полетел в глубокую пропасть, на дне которой торчали острые камни. Билл успел ухватиться за подвернувшийся под руку сук какого-то дерева, но вода хлестала и давила, и ему приходилось напрягать последние силы, чтобы не сорваться. Перчатки для верховой езды он не надел из-за жары, и теперь его ладони медленно скользили по мокрой коре. Еще несколько секунд, и Билл понял, что не удержится. Тогда он запрокинул голову и, глядя в бездонное синее небо, крикнул так громко, как только мог:
– Я люблю тебя Дженни!
Ему хотелось, чтобы она услышала его, чтобы знала, что в последние мгновения своей жизни он думал о ней. Потом его руки соскользнули, и Билл почувствовал, что летит вниз, навстречу острым камням, но даже в эти краткие секунды никакого страха он не испытывал. Любовь, которая переполняла все его существо, была сильнее страха, сильнее уносившего в пропасть потока, сильнее самой смерти.
Дженни!!!
Это была его последняя мысль.
Поговорив с Азайей, Дженни решила не ездить к Люси сегодня. Вместо этого она отправилась в детскую, чтобы разложить по местам последние мелочи, которые еще не успела убрать. Впрочем, остались именно мелочи, в остальном же все было готово. Недоставало только самого ребенка, и Дженни с нетерпением ждала того момента, когда они с Биллом наконец привезут его домой из монастырского приюта. Размечтавшись о счастливой жизни втроем, Дженни не замечала, как летит время. Когда же она все-таки закончила возиться в детской и снова спустилась в кухню, то с удивлением обнаружила, что с момента отъезда Билла прошло уже почти четыре часа. Это ее, однако, ничуть не встревожило. Навещая своих прихожан, Билл мог просидеть у них и час, и два. Тот же Харви Адамс любил рассказывать Биллу истории из своей молодости, поскольку жил на отшибе, совершенно один и не имел возможности поболтать даже с соседями. Так же обстояло дело и с другими стариками, которые зачастую страдали от одиночества, хотя и жили вместе со своими взрослыми детьми. Билл выслушивал их рассказы и жалобы с неподдельным сочувствием, поэтому старики просили его бывать у них чаще, а он никогда не отказывал. Дженни говорила Биллу, что у него – терпение святого, но он только смеялся в ответ: разговаривать с пожилыми прихожанами – все же не камни ворочать, да и вообще, именно ради этого он и стал священником.
Вот почему Дженни сразу подумала, что он снова засиделся у старика Адамса. Она не сомневалась, что в конце концов Билл непременно появится, да еще будет извиняться за то, что припозднился, она же ответит, что «именно ради этого он стал священником», а затем позовет его ужинать.
В пять часов Дженни достала из холодильника свежую зелень и приготовила салат. Она как раз положила размораживаться несколько бифштексов, когда услышала снаружи шум мотора. Выглянув в окно, она увидела подъехавшую к дому машину шерифа. В начале недели он уже приезжал к ним, чтобы задать несколько вопросов о Тони Блекмене. Следствие шло полным ходом, и шериф объезжал свидетелей, которые могли подтвердить, что Дебби регулярно подвергалась издевательствам и побоям, поэтому Дженни нисколько не удивилась, увидев его снова. Открыв дверь, она пригласила его войти.
– Здравствуйте, Кларк, – приветливо поздоровалась она. – Билла нет дома, но он может вернуться каждую минуту. Он поехал к Харви Адамсу. Старик болен и просил его навестить.
Шериф серьезно кивнул и, шагнув в прихожую, снял свою широкополую шляпу.
– Мне нужно поговорить с вами, Дженни, – сказал он.
– Я уже догадалась. Это опять насчет Тони, верно? – Дженни было не слишком приятно рассказывать, как она встречала Дебби то с подбитым глазом, то с синяками на руках, но она готова была сделать это хотя бы ради того, чтобы Тони наконец-то упрятали в тюрьму за его преступления.
– Нет. Это насчет Билла… – Шериф покачал головой. Он приехал, чтобы сообщить Дженни ужасные новости, и не знал, как начать. – Он… По пути к Харви Адамсу ваш муж попал под сель. Он и его лошадь упали в пропасть и погибли. Мне очень жаль, Дженни.
Это была очень короткая речь, но шерифу потребовалось все его мужество, чтобы ее произнести.
– Что-что? – переспросила Дженни. Она решила, что ослышалась, точнее – ее разум отказывался поверить только что прозвучавшим словам.
– Билл мертв, Дженни. Мы нашли его в ущелье. Поток сорвался со склона и сбросил его с тропы.
Сама того не сознавая, Дженни с силой вцепилась в его руку, и шерифу показалось, что она вот-вот упадет в обморок, но она справилась с собой. Дженни только покачнулась, и на мгновение шериф совсем близко увидел ее глаза… увидел, и понял, что этот взгляд он не забудет никогда. В этом взоре была вся ее боль, вся ее любовь и разорванная в клочья душа, и у шерифа мелькнула мысль, что он не колеблясь отдал бы жизнь, если бы кто-то любил его так, как Дженни боготворила своего Билла.