Когда он скрылся из виду, Джесс тоже расслабилась. Она устроила детей в номере, слегка сожалея, что не может лечь спать вместе с ними. Номер был расположен на первом этаже, напротив парковки. Джесс попросила мистера Николса поставить машину поближе к окну, и Танзи заставила ее трижды выйти на улицу, только чтобы помахать матери из-за занавесок и прижать нос к стеклу.
Никки скрылся в ванной комнате на целый час. Журчала вода. Затем он вышел, включил телевизор и лег на кровать. Никки выглядел одновременно утомленным и расслабленным. Джесс выдала ему таблетки, искупала Танзи и переодела в пижаму, и велела детям лечь спать пораньше.
– И не вздумай курить, – предупредила она. – Я серьезно.
– Было бы что, – мрачно ответил он. – Моя нычка у тебя.
Танзи лежала на боку и читала учебники по математике, погрузившись в безмолвный мир цифр. Джесс покормила и выгуляла собаку, села на пассажирское сиденье, оставив дверцу открытой, съела булочку с сыром и принялась ждать, пока мистер Николс закончит ужинать.
Была четверть десятого, и Джесс пыталась читать газету в тускнеющем свете, когда появился мистер Николс. Судя по тому, как он держал телефон, ему опять позвонили, и, похоже, он был рад видеть Джесс не больше, чем она его. Мистер Николс забрался в машину и закрыл свою дверцу.
– Я попросил администратора позвонить, если кто-нибудь отменит броню. – Он смотрел на ветровое стекло. – Разумеется, я не стал уточнять, что буду ждать звонка на парковке отеля.
Норман лежал на гудроне с таким видом, будто упал с большой высоты. Джесс захотелось взять пса в машину. В подступающей темноте, без детей на заднем сиденье находиться в машине наедине с мистером Николсом было еще более странно.
– Дети устроились?
– Они в восторге. Спасибо.
– Вашего паренька, похоже, крепко избили.
– Ничего, он поправится.
Последовало долгое молчание. Мистер Николс посмотрел на Джесс. Затем положил обе руки на руль и откинулся на спинку сиденья. Потер глаза нижней стороной ладоней и повернулся к Джесс:
– Ладно… Чем еще я вас обидел?
– Что?
– Вы весь день ведете себя так, будто я вас раздражаю. Я извинился за то, что случилось в пабе тем вечером. Я помог вам добраться до этого места. И все равно у меня такое чувство, что я сделал что-то нехорошее.
– Вы… Вы не сделали ничего нехорошего, – запинаясь, проговорила она.
Он пристально посмотрел на нее:
– Это типичное женское «все нормально», которое на самом деле означает, что я совершил нечто непростительное и должен об этом догадаться? И вы разозлитесь по-настоящему, если не догадаюсь?
– Нет.
– Теперь я окончательно запутался. Ваше «нет» может быть частью женского «все нормально».
– Я не говорю загадками. Все нормально.
– Тогда давайте немного расслабимся? Рядом с вами мне не по себе.
– Вам не по себе? – (Он медленно покрутил головой.) – У вас такой вид, будто вы жалеете, что предложили нас подбросить, с тех пор, как мы сели в машину. Да что там, задолго до того.
«Заткнись, Джесс, – мысленно предупредила она себя. – Заткнись. Заткнись. Заткнись».
– Я вообще не понимаю, почему вы это сделали.
– Что?
– Ничего. – Она отвернулась. – Забудьте.
Мистер Николс смотрел прямо перед собой через лобовое стекло. Внезапно он показался Джесс очень усталым.
– Вот что, подбросьте нас утром до станции. Мы не станем вам больше докучать.
– Вы этого хотите? – спросил он.
Джесс подтянула колени к груди:
– Возможно, это лучший выход.
Они сидели в тишине. Небо вокруг стало чернильным. Джесс дважды открывала рот, но слова не шли с языка. Мистер Николс смотрел на задернутые шторы гостиничного номера, глубоко погрузившись в раздумья.
Джесс подумала о Никки и Танзи, безмятежно спящих по ту сторону штор, и пожалела, что сейчас не с ними. Ее подташнивало. Нельзя было притвориться? Побыть милой? Всего пару дней. Идиотка! Она снова упустила свой шанс.
Холодало. Наконец Джесс достала одеяло Никки с заднего сиденья и сунула мистеру Николсу.
– Держите.
– Ого! – Мистер Николс посмотрел на здоровенное изображение Супер-Марио. – Спасибо.
Джесс позвала собаку в машину, наклонила свое сиденье ровно настолько, чтобы не касаться мистера Николса, и укрылась одеялом Танзи.
– Спокойной ночи.
Она уставилась на плюшевую обивку в нескольких дюймах от лица, вдыхала запах новой машины, и мысли ее путались. Далеко ли до станции? Сколько стоит билет? Придется еще раз переночевать в гостинице. Как минимум. И куда девать собаку? Джесс слушала, как Норман негромко храпит за спиной, и мрачно думала, что черта с два теперь станет пылесосить заднее сиденье.
– Сейчас половина десятого, – нарушил тишину голос мистера Николса. Джесс замерла. – Сейчас. Половина. Десятого. – Он глубоко вздохнул. – Вот уж не думал, что скажу такое, но это хуже, чем быть женатым.
– Что, я слишком громко дышу?
Он резко распахнул свою дверцу:
– Боже праведный!
Мистер Николс зашагал через парковку. Джесс рывком села, глядя, как он перебегает дорогу и ныряет во флуоресцентное нутро мини-маркета. Через несколько минут он вернулся с бутылкой вина и упаковкой пластиковых стаканчиков.
– Вино наверняка дрянное, – сказал он, забираясь обратно на водительское сиденье. – Но сейчас мне наплевать. – (Джесс смотрела на бутылку.) – Перемирие, Джессика Томас? День был длинным. Неделя – паршивой. И хотя машина большая, она все же недостаточно велика для двух людей, которые не разговаривают друг с другом.
Мистер Николс посмотрел на нее. У него был усталый взгляд, и на подбородке начала пробиваться щетина. Как ни странно, так он выглядел более уязвимым.
Джесс взяла у него стаканчик:
– Простите. Я не привыкла, чтобы нам помогали. От этого я…
– Становитесь недоверчивой? Раздражительной?
– Я хотела сказать: «От этого я жалею, что слишком мало общаюсь с людьми».
– Ладно, – выдохнул он и опустил взгляд на бутылку. – Тогда давайте… Вот черт!
– Что?
– Я думал, здесь винтовая крышка. – Он глядел на пробку, как будто ее нарочно ему подсунули. – Отлично. Полагаю, штопора у вас нет?
– Нет.
– Может, попросить поменять?
– Вы взяли чек? – Мистер Николс протяжно вздохнул, но Джесс перебила: – Не надо.
Она забрала у него бутылку, открыла дверцу и вылезла из машины. Норман вскинул голову.
– Надеюсь, вы не собираетесь разбить бутылку о лобовое стекло?